Борис Евсеев - Красный рок (сборник)

– Не скажите… – скромно демонстрировал знание предмета подхорунжий. – «Протопи ты мне баньку по-черному» – это ведь один из первых русскоязычных блюзов. И с хорошей долей «черненького»! Высоцкий в этом деле понимал… – горько радовался давнему пониманию Высоцкого подхорунжий.

– Бред, – фыркал Витя. – Отстой.

– И «Бродяга к Байкалу подходит» – тоже блюз! Старинный русский блюз-романс!

– Бродяга к Байкалу подходит. Подходит… И камнем на дно! – невесело заржал Наполеон-Пигусов.

Правда, глянув на Ходынина, быстро ржачку прекратил, сказал уважительно:

– А вы прямо-таки – блюзовед стали!

– Блюзовед звучит как лизоблюд. Рвать пора блюзоведов четвероногих!

– Что вы, зачем же рвать… – Витя испугался. – Про блюзоведов это я так… Случайно вырвалось…

– А вот вам еще один русский блюз!

забасил Ходынин.

Баритонально всплакнул в ответ ему Витя. Но не удержался и от критико-режиссерской оценки:

– Русские частушки из дельты Миссисипи! Вот что такое ваш «дикий мед»!

Ходынин побагровел. Широкая спина его взбугрилась. Доверчивые лермонтовские глаза сузились. Он встал:

– Не мути, мутило! Русский рок – он ведь бывает не только черный! Теперь он еще и красный! Целое направление русской музыки теперь можно называть: «красный рок»!

– Красный рок? – ужаснулся Витя. – Как это понимать – красный? Рок бандитов, бандюганов?

– А вот как понимать!

Ходынин резко переместил свой увесистый кулак прямо к Витиному подбородку…

Гремя эмалированными ведрами, к столику подошел официант.

Он был в крахмальной рубахе и в резиновых, залепленных густой болотной тиной сапогах.

Официант прерывисто дышал: тяжелые ведра были накрыты широкими эмалированными, неудобными для транспортировки тазами.

– Чего… Чего вам, любезный? – Витя испугался официанта больше, чем Ходынина.

– «Ужин браконьера» заказывали? – хрипло выкрикнул официант.

– Да… То есть – нет! Теперь уже не надо… Я думал, что это… Мне нельзя есть на ночь! – внезапно взвизгнул Витя.

– Заказывали – получите, – официант взгромоздил одно из ведер на стол.

– Я не хочу, не буду! Вы – бандит! Несите свои ведра обратно!

– Давайте мне, – Ходынин расслабился. – Я оплачу этот «ужин браконьера». Что там у вас?

Официант взгромоздил на стол и вторую посудину. Подняв двумя руками один из тазиков, сунул голову прямо в ведро, но тут же выдернул ее обратно.

Крылышки ноздрей его при этом нервно затрепетали, как у необученного птенца в полете.

– Осетрина снулая! – старательно перечислял официант. – Кости семги! Э-э… Плотва московская водоканальная, слабо мутирующая. Голова севрюжья, на кол насаженная, лампадным маслом сбрызнутая. Рябчик распутинский, в сметане, краденый! Ножки тапирьи, свежерубленные, зоосадовские!..

Из второго тазика был аккуратно вынут небольшой изящный поднос. Конфузясь, официант посунул его по скатерти, в сторону все еще стоящего на ногах Ходынина.

На подносе, перетянутые накрест аптечными резинками, сверкали таблетки в ярких современных упаковках.

– Ширяетесь, четвероногие? – подхорунжий попытался схватить официанта за грудки.

Тот отшатнулся:

– Никак нет-с: полагается! К каждому из блюд браконьерских набор таблеток полагается!

– Что за таблетки?

– Эспумизан, пурген, сульгин, касторка. Активированный уголь, рвотный корень, солодка. А также после рвоты на выбор: «Виагра» или четверть таблетки клофелина – возбудиться или забыться.

Ходынин рассмеялся и полез головой во второе, сияющее холодным блеском эмалированное ведро.

Подошедшей в эту минуту Симметрии от вида эмалированных тазов и ведер стало зябко. Ища тепла, она оглянулась по сторонам.

Олежка все не возвращался. Подхорунжий копался в ведрах и хвалил растерявшегося Витю за необычный заказ.

«Кончай финтить! Займись делом! – сказала сама себе Симметрия и тут же задумалась: не пройти ли в задние комнаты для лучшей подготовки к встрече с Олежкой?

Витя продолжал хандрить. «Ужин браконьера», напомнив о недавних речных страданиях, вызывал досаду, затем и легкий ужас.

Быстро заключив перемирие с Ходыниным, новый ведущий рок-программ, заслуженный артист России, стран балтийского побережья и третьего мира Виктор Пигусов, вздрагивая, побрел к сцене.

После купания в Яузе Витя жизненного актерства посбавил. Баритон его зычный треснул. Выходя с недавних пор на сцену представлять очередную рок-группу, он теперь долго не разглагольствовал. Умом посетителей не стращал. Стишки читать бросил. После стёбовой предвариловки колобком укатывался со сцены.