Игорь Малышев - Подменыши

На квартиру Сатир пришел последним. Эльф, Белка, Истомин и бритый наголо Бицепс, который тоже был в толпе кришнаитов, дожидались его уже около получаса, развлекаясь тем, что подбирали осколки стекла, застелившие пол на половине комнаты, и рассматривали их на солнце, бившем на прощание в окна изо всех слабеющих сил.

— Харе Кришна. Славная прическа, — откомментировала Белка его появление.

— Харе Рама, — ответил Сатир. — Парикмахер уложился в две минуты.

— Делает ему честь.

Сатир провел рукой по лысине. Кришнаитскую одежду он успел снять где-то в подъезде неподалеку от площади.

— Да и вообще ты неплохо выглядишь.

— Победители всегда хорошо выглядят, не замечала?

— Даже мертвые, — вставил свое слово Истомин.

— Истомин, есть в твоем мире что-нибудь кроме смерти? — устало проговорил Эльф.

— Нет. Смерть — это единственная и абсолютная реальность, с которой все начинается и которой все оканчивается.

— А что находится в промежутке между началом и концом?

— Распространенная форма смерти, называемая жизнью. Вообще, все, что мы думаем о жизни, — чушь собачья. Иллюзии, помноженные на иллюзии, которые призваны защищать нас от страха смерти. Но с другой стороны, если попытаться прорваться сквозь них, то неизвестно что выйдет. Это как в детстве думать о бесконечности Вселенной. Вроде того, летели-летели на звездолете и — раз! стена. Типа конец вселенной. Но ведь стену можно пробить, так? Пробили лазером и дальше. Снова стена, мы снова лазером и так далее до бесконечности. Стены, стены и стены. Хочешь придумать последнюю окончательную стену — и тут же в голове рождается план её преодоления. И вот ты уже чувствуешь всю несостоятельность попыток проникнуть в суть бесконечности, и тогда в воздухе начинает пританцовывать синий болотный огонек безумия. Голова треснет, если продолжать думать таким образом достаточно долго. Так же и с иллюзиями. Ты избавляешься от них, пробираешься вглубь, к сути, и вдруг обнаруживаешь себя в рубашке с завязанными сзади рукавами в доме маленьких и тихих радостей. Это не путь, на мой взгляд. Дело в том, человеческие иллюзии надо формировать нужным образом. Допустим, наполнить головы человечества красивыми мифами, чтобы оно знало, с кого делать жизнь, за кем идти. Мифотворчество — вот истинная задача для каждого активного человека. Если каждый превратит свою жизнь в красивый миф, то не останется ни равнодушия, ни безделья, ни косности. Люди оживут, поскольку откроется великое множество красивейших путей!

Эльф бросил на пол кусочек стекла, выбрал из горсточки на ладони новый и прищурившись, поднял его к свету.

— Сказки для детских журналов ужасов, — проговорил он, медленно поворачивая осколок.

В стекле вспыхивали и гасли крохотные искорки. Эльфу было радостно наблюдать за ними, и вскоре он забыл про «смертельного» Истомина.

— А вообще все прошло на удивление хорошо. Я доволен. В принципе и узких мест-то в плане было немного, так что удача закономерна, — подводил Сатир итоги проведенной операции.

— Как сказать, — возразила Белка, — тебя мог схватить де Ниро, когда ты отбирал у него деньги. Или охрана. Ты мог бы споткнуться, когда бежал. Всего этого мы не могли предусмотреть.

— Ну, меня все-таки страховал Иван. А всего на свете не может предусмотреть даже Господь Бог, поскольку он оставил нам свободную волю, а значит поле для случайностей. Так что это не предмет для разговора. И вообще, я хочу вам что-то сказать: нужно уважить Фортуну. Если она дает нам нечто, то нужно быть просто последней свиньей, чтобы не поделиться радостью с другими и не воздать должное богине. Здесь есть что-то от закона сохранения энергии и вещества. И поэтому будет праздник! — провозгласил Сатир. — Есть возражения? Нет? Замечательно. Итак, нажремся ж!

Было решено через день отправиться в район Ногинска на речку Шерну, которая была известна чистой водой и красивыми местами. На следующее утро все бегали по городу, готовясь к выезду на природу. Истомина отправили за травой. Белка и Эльф обзванивали всех, у кого были телефоны, чтобы пригласить на пикник. К тем, у кого телефонов не было, ехали лично. Сатир закупал еду и питье. К вечеру он свалился без задних ног, поскольку непременно решил попробовать омаров и обегал в их поисках пол-Москвы. Белка, узнав об этом, не могла не съязвить:

— Да, Сатир, в тебе живет этакий мелкопоместный барчук, охочий до маленьких желудочных радостей.

— И что же с того? Пусть живет. Мне не мешает, — ответствовал он ей. — Когда еще омаров поедим? Да если сами на костре запечем…