Игорь Бойков - Жизнь, прожитая не зря

В станице пахло весной. От влажных, разогретых солнцем комьев чёрной перекопанной земли тихими ясными вечерами валил пар. Где-то за домами нёс свои мутные воды Терек.

«Ну и благодать же здесь, — вздыхал невольник — И всё этим гадам досталось. У нас-то под Новгородом ещё зима небось, снег лежит повсюду. Ну, или на крайняк грязь под ногами хлюпает. А тут уж деревья не сегодня-завтра зацветут».

И он со щемящей тоской посмотрел на набухшие почки какого-то странного, невысокого, изящного и ветвистого дерева. Такие в его краях не росли.

Вспомнил, как позапрошлой весной, когда его дивизия только входила в Чечню, один солдат из кубанской станицы показал ему эти деревья в садах и сказал, что это персики.

— Видал, Стас? — хохотнул тот. — Гляди, пока жив. А то всё ж на юга попал. У вас там, небось, ничего, кроме картошки, и не растёт?

У кубанца был странный, забавлявший Станислава говор. Он «хэкал», то есть, произносил «г» мягко, протяжно. Так и говорил: «хляди» вместо «гляди». Позже ему объяснили, что на Кубани почти все так говорят.

— Крыжовник растёт, малина, яблоки, — отвечал он.

— Крыжовник? Тоже мне, фрукт! Не фрукт, а кислая сопля в кожуре.

— Сам ты сопля!

Они, сидя на броне БТРа, проезжали через какое-то село. Их глаза напряжённо шарили по сторонам, а указательные пальцы лежали на спусковых крючках автоматов.

Кубанец говорил, что персики очень вкусные, и размером они с яблоко, только мягкие, сочные и сладкие, с бороздками по бокам и твёрдой крупной косточкой в сердцевине. Потом, на рынке Грозного они купили целое ведро персиков и объелись ими до отвала…

Тем временем ко двору с шумом подкатили машины. Зафырчали моторы, захлопали дверцы, послышались зычные голоса. Гаджимурад тут же выскочил из дома и торопливо распахнул ворота.

Во двор въехали две иномарки. Из передней неспешно вылез Идрис Садаев, невысокий, полноватый, в тёмных очках. Снял их аккуратно, заправив дужку в карман модного кожаного пиджака. Султан вышел ему навстречу. Братья приобнялись, коснувшись друг друга щеками. И радостно заговорили разом, скалясь в самодовольных улыбках.

Тем временем из машин вытащили двух человек. Грубо бросили наземь, перед хозяином, сорвали мешки с голов. Станислав, возившийся у пристройки, хорошо разглядел пленников: в измятой одежде, с нечёсаными, спутавшимися волосами, они ошалело озирались по сторонам, часто и испуганно моргая. Солдат сразу догадался, что привезли новых рабов.

Султан сиял. Его толстые губы растягивались в довольной улыбке, а округлый, вываливающийся из штанов живот весь колыхался от радостного гогота. Он деловито оглядел обоих пленников, ощупал их плечи, руки своими толстыми крупными пальцами. Особенно внимательно рассматривал темноволосого и полноватого парня в перепачканных глиной джинсах и разорванной по шву куртке. Тот испуганно сжался и низко опустил голову. Султан грубо схватил его за волосы, рванул на себя и что-то сказал по-русски. До Станислава долетело: «.отец богатый….пусть заплатит.»

Темноволосый захлопал короткими чёрными ресницами и всхлипнул. Чеченец ощерился и с силой хлестнул его тыльной стороной ладони по щеке. Парень заскулил жалобно.

«Ну, ясно. Этот толстый — сынок богатых родителей. За него выкуп потребуют», — сразу сообразил Станислав.

Второго — долговязого, безобразно-худого белобрысого парня — Султан осмотрел придирчиво. Прощупал жидкие немощные бицепсы, грубо скрутил ухо, ткнул кулаком в живот. Затем недовольно, с сомнением покачал головой. Сказал что-то на своём языке брату.

— Работать будешь. Понял? — бросил тот по-русски.

— По… понял, — запинаясь, приглушённо ответил долговязый, мелко подрагивая всем телом и уперев взор в землю.

Гаджимурад быстро и деловито заключил ноги обоих новых невольников в кандалы — старые, дедовские, кованые ещё кузнецом. Затем их пинками погнали к зиндану, и цепи заскрежетали громко и противно. Рабы, потупив взоры, затрусили неуклюже, с трудом подволакивая ещё непривыкшие к цепям ноги.

«Посмотрим, что за люди», — решил Станислав.

Он даже обрадовался их появлению — хоть поговорить будет с кем. Ведь оторванный от мира уже почти год, он совсем не знал, что в нём происходит. Как там сейчас, в России? Не пошлют ли войска сюда вновь? А-то чеченцы-хозяева вон, ухмыляясь, говорят ему без конца:

— Нет больше твоей Русни, схавали мы её. Москва давно под нами. По Красной площади ваших с петлями на шее водим.