Игорь Бойков - Жизнь, прожитая не зря

С тех пор Богдан бросил мечтать о свободе, смирясь с тем, что закончит свои дни в неволе, рабом.

«Это он так, для порядку стращает», — вслушавшись в интонации чеченца, отметил теперь про себя старик.

Впрочем, рабов пока здесь не били просто ради развлечения. У Султана — их хозяина — невольников было трое. Изначально было больше, но остальных продали осенью, когда ему срочно потребовались деньги. Трое оставшихся пахали каждый божий день, не разгибая спины. Султан знал цену рабскому труду — пока невольников мало, а работы много и нет денег на покупку новых, калечить их невыгодно.

— Ну, шевелитесь, — поторопил Гаджимурад, хозяйский сын.

Сослан и Богдан, гремя скованными ногами, взяли лопаты и поплелись к овчарне.

— А ты иди к дому, — приказал он Станиславу. — Давай, работай, не ленись. Если сегодня сделаешь столько же, сколько за прошлые два дня, я тебе кость дам, как хорошей собаке.

Не дожидаясь пинка, тот зашагал к груде кирпичей, наваленных посреди двора. Из них он под присмотром хозяина сооружал пристройку к дому.

Так начинался день для невольников во Внезапной.

Николай торопливо взбежал по лестнице на третий этаж и остановился перед чёрной бронированной дверью. Ещё раз сунул правую руку в карман брюк и нащупал там сложенные пополам денежные купюры. Часы показывали ровно восемь. Палец лёг на звонок, и от его мягкого нажима раздалась негромкая, мелодичная трель. Николай, привыкший к надсадному дребезгу их старого звонка, слегка удивился. Дверь открылась почти сразу.

— А, пришёл, — полнолицый Ашот высунулся на лестничную площадку.

— Да. Вот, принёс — держи, — и Николай принялся совать ему деньги.

— Тормози, через порог не надо, — удовлетворённо взглянув на них, он присел на корточки и принялся завязывать шнурки. — Сейчас выйду.

— Ты извини, что так долго. Я правда раньше не мог. За слова отвечаю.

— Ладно, — буркнул армянин. Он вышел наружу и сразу схватил протянутые купюры. Деловито пересчитав их, он довольно улыбнулся:

— Вот так бы сразу! А-то чё за дела: не могу сегодня, не могу завтра. Так же, в натуре, не бывает.

— Ну, извини. Я же не специально, просто так получилось. Меня вон тоже на работе с зарплатой кинули..

Они стали спускаться вниз по лестнице. Полный, с заметно выступающим животом Ашот был невысок и едва доставал до плеча Николая. Он был моложе его на три года и учился в университете на четвёртом курсе юридического факультета. После окончания собирался ехать в Москву, где родственники вроде бы уже приготовили ему хлебное место в прокуратуре. Так, по крайней мере, он хвастался друзьям. К Николаю Ашот относился хоть и свысока, но дружелюбно, без брезгливости. Всё-таки с ним можно было говорить откровенно, тогда как с горцами он всегда держался натянуто, настороже. Армянину и самому приходилось здесь нелегко.

— Ишь, от такой погоды прячутся, в подъезды бегут, — Николай наклонился и погладил полосатую кошку, небрежно развалившуюся на лестничной ступеньке. Кошка негромко мурлыкнула и подняла мордочку кверху.

— Да они гадят только. Задолбали уже. Почему-то всё в нашем подъезде лазают.

— Может, соседи прикормили?

— Да хрен его знает. Так вроде не замечал, — и, указав на видневшиеся в углу стояки труб, предположил. — Здесь просто теплее, наверное.

Ашот толкнул дверь подъезда ногой, и её ветром тут же рвануло так, что, ударившись о стену дома, она едва не слетела с петель. Лица обоих обожгло холодом, и мелкая пыль сразу заскрипела на зубах.

— Блин, ну и ветер, — досадливо проворчал армянин.

— Да уж. А у нас, прикинь, в соседнем дворе тополь с корнем вырвало.

— Да? Сейчас по городу валом упавших деревьев будет. Как ты сюда только добрался? Ты ж такой худой, лёгкий как пушинка. Я думал, не придёшь, унесёт тебя по дороге, — и он, несильно толкнув Николая в грудь, грубовато хохотнул.

Тот молча проглотил колкость.

— Пошли на маршрутку, — сказал Ашот, продолжая улыбаться. — В такую погоду я пешком не пойду. Пахан мой уехал в Краснодар по делам, а свою машину я на ремонт поставил. Там что-то глушитель барахлит.

Он произнёс это нарочито небрежно, даже не глядя на Николая. Армянин всегда стремился подчеркнуть, что у него уже есть своя машина. Русский поморщился.

Парни дошли уже до середины двора. Выйти на улицу они могли только через проход, который по-прежнему загораживал «Джип» с тонированными стёклами. Когда им до него оставалось каких-нибудь метров десять, его дверцы начали медленно приоткрываться.