Екатерина Шпиллер - Loveушка для мужчин и женщин

А вот тут — стоп! Когда герои умерли, говорить не о чем. А вот счастливая жизнь после победы вызывает у меня много вопросов и сомнений. Как правило, на победном финале воссоединения любящих сердец заканчиваются и сказки, и драмы. Что будет дальше, для публики не важно. Напрасно!

В юные годы незнание подобной проблемы приводит к реальным драмам, которые со свадьбы только начинаются.

Моя свадьба была более чем скромная, состоялась она дома у родителей моего избранника. Мои мама с папой от организации торжества самоустранились. Не буду сейчас говорить, по каким причинам, потому что к теме это не имеет отношения. В общем, друзей пригласить я не могла, так как количество посадочных мест было ограничено. Была в основном родня со стороны жениха, а с моей — одна лишь подруга, родители и двое моих братьев с женами.

Это один из самых постыдных дней в моей жизни. По крайней мере, именно так он мне запомнился. Непонятные для меня люди — родственники мужа — со странными разговорами о предметах, совершенно неинтересных, типа результатов футбольных баталий, качества ливерной колбасы и стоимости крепдешина… Усиленное налегание на водочку, правда, этому я не очень удивлялась, ибо в моем доме наша доблестная «интеллигенция» в случае застолий тоже налегала на 40-градусную отнюдь не меньше. Но если после дозы алкоголя «наши» заводили политические пикейножилеточные дискуссии, то родню мужа (теперь уже мужа!) после выпитого тянуло на дурацкие, нередко пошлые анекдоты. Я краснела. Мой братец — будущий запойный алкоголик, уже тогда крепко выпивающий, — в тот раз отчего-то удержал себя в руках и не напился. Зато с улыбочкой, молча, поливал собравшихся уничижительным взглядом, иногда презрительно похмыкивая.

Потом началась семейная жизнь. «Как у всех, — твердила я себе. — Все нормально.» Поначалу «выручали» гормоны: всегда хотелось целоваться, обниматься и всё прочее, близость была только в радость, а говорили больше о пустяках, поэтому было хорошо и весело.

Впрочем, нет, не очень порой было весело. Все-таки несовпадение наших с мужем «кругов» удручало. К его родителям нужно было периодически ездить в гости. О, какой мýкой это стало для меня! Но в 18 лет я не смела никоим образом нарушать сложившиеся традиции. Мы ездили к ним, и все то время, которое проводили у новых родственников, я думала о том, что жизнь повернулась ко мне самой неприятной стороной: я оказалась в среде совершенно чуждых мне людей. «Как так случилось? — спрашивала я себя, с тоской поглядывая на часы. — Ведь я сама все это сотворила… Где были мои мозги, мой ум?» Просто я ни разу не задумывалась о таком понятии, как неравный брак, сиречь мезальянс. А не задумывалась потому, что мы жили в «бесклассовом» обществе, где все равны, а многие родители, в том числе и мои, не объясняли своим детям, что нельзя менять «класс», иначе сделаешь себя несчастным человеком, социальным инвалидом, который и не тут, и не там. Ведь в бесклассовом обществе такого нет и быть не может!

Шли годы. Поездки к родне становились для меня все мучительнее. Да и муж перестал быть желанным, привлекательным, вкусно пахнущим любовником. И вот тогда из моей души полезли языки недоброго пламени. Когда гормоны поутихли, я смогла посмотреть на своего мужа вполне трезвым и незамутненным страстью взглядом, и мой разум завопил: «Заканчивай все это, пока не поздно!» Но все останавливал страх, вечный страх перед жизнью и ее колдобинами, страх принятия решений, а, главное, страх перед собственной несамостоятельностью и зависимостью от материальных проблем, мнения родителей, от того, как я буду выглядеть в глазах окружающих, и, наконец, апофеоз страха — кому я вообще буду нужна, никчемная и некрасивая? Ведь муж — это первый и последний мужчина, который до меня снизошел. До такой степени я себя не уважала и не любила! А потому очень быстро пришло озарение: а чего ты, дура, вообще рыпаешься? Разве ты заслуживаешь большего, лучшего? Кто ты такая? Это — твой предел, твой потолок и даже спасение. Скажи спасибо, что не выпендривалась, иначе вообще куковала бы одна до старости.

С одной стороны, я смирилась. С другой, окончательно возненавидела эту жизнь, которую я почему-то должна вести, не испытывая ни радости, ни любви, просто существовать, как приговоренная: живи, ничтожество, знай свое место и благодари бога.

За долгие годы первого супружества мои мама с папой всего лишь пару раз были в гостях у своих сватов. Каждый раз, когда родители мужа приглашали их, мать всегда «внезапно» заболевала. А мне, сделав большие глаза, говорила: «Уволь меня, ну уж нет, туда я не поеду!» С одной стороны, я ужасно переживала, с другой — вздыхала с облегчением: не будет моего мучительного стыда в присутствии родителей.