Тим Лотт: Запретное видео доктора Сеймура

Они пришли ко мне в офис через два дня после звонка Виктории, четырнадцатого сентября прошлого года, шесть месяцев спустя после того, как я в последний раз говорил с их матерью. В соответствии с видеозаписями и рассказами Саманты Сеймур, Гай — парень эмоциональный и несдержанный. Он напряжен и натянут, как струна, Виктория производит впечатление девушки хрупкой и подавленной. Со времени видеозаписей она сильно похудела, а татуировка птицы феникс в верхней части предплечья потеряла форму и как символ ее теперешнего душевного состояния смотрится неубедительно. Смерть отца сильно сказалась на них: выглядят они на несколько лет старше своих четырнадцати и пятнадцати соответственно.

Виктория Сеймур: Спасибо, что согласились с нами встретиться.

Я очень рад возможности поговорить с вами, но вы должны понимать, что существуют юридические причины, по которым я, возможно, не смогу использовать то, что вы мне расскажете.

Гай Сеймур [нисколько не смущаясь]: Уж вы-то как-нибудь сориентируетесь, я не сомневаюсь.

Итак, о чем же вы хотите со мной поговорить?

В. С: Прежде всего мы хотим поговорить о папе. Мы очень расстроены тем, что в этой книге нет наших комментариев. Это был наш отец. Мы хотели бы высказаться.

Ваша мать говорила, что…

Г. С: Мама врет.

В. С: Мы все время хотели с вами поговорить, но она нам не разрешала.

Она, наверное, думала, что это будет для вас чересчур тяжелое испытание — ей было очень больно переживать все заново.

Г. С. [снова с циничным смешком]: Жутко больно.

В. С: Гай. Пожалуйста. Давай не усложнять. Мы записываемся?

Да.

В. С: Я просто хотела сказать, для этой книги, что я очень любила своего отца. Что он был хорошим человеком и что я жутко по нему скучаю. И чем бы он там ни занимался с этой женщиной, он делал это, потому что хотел позаботиться о нас. Он просто запутался. Это так на него похоже. Он не мог смириться с тем, что не в состоянии за всем уследить. Он решил, что нам на него уже наплевать. Вот он и пошел к этой сумасшедшей.

Вы злитесь на него?

В. С: Было дело. Мы злились на него, что он позволил убить себя. Что оставил нас. Но больше мы не злимся. Во всяком случае, на него.

Время лечит.

Г. С: Время тут совершенно ни при чем!

В. С: Гай, подожди минутку. Дай сказать. Папа любил нас и никогда бы не сделал ничего, что могло бы нам навредить. И что бы он там ни сделал, мы его прощаем.

Гай, ты согласен с сестрой? Ты, похоже, очень рассержен.

Г. С: Да пиздец как рассержен. Настолько рассержен, что пришел вот к такому паразиту, как вы.

В. С: Он не виноват в том, что случилось, Гай. Он просто пытается докопаться до правды.

Г. С: Да какое ему дело до правды. Это ж гребаный писатель!

Так давай проверим.

В. С: Послушай, давай ты просто скажешь то, что собирался, чтобы это попало в книгу. И тогда мы дадим то, что ты хочешь ему отдать.

Г. С: То, что мы хотим ему отдать.

В. С: И уйдем.

[Следует долгая пауза.]

Г. С: Не могу.

В. С: Гай, ну, пожалуйста. Для книги. Для папы.

Г. С: Хорошо.

[Гай не сдерживается и начинает плакать. Виктория обнимает его и утешает.] Наконец он произносит:

Папа, я люблю тебя.

[Они приникли друг к другу секунд на двадцать. Разнявшись, они, по-видимому, собираются уходить.]

Только это вы и хотели сказать?

Г. С: Уж мама все остальное рассказала, как пить дать.

Такое впечатление, что вы сердитесь как раз на нее.

Г. С: За что бы это, интересно?

[Эти слова он выплевывает с практически невоспроизводимой горечью. После чего из наплечной сумки он вынимает большой почтовый конверт и кладет его мне на стол.]

Мы получили это по почте через несколько дней после смерти папы.

О чем это вы…

Г. С: Мы не могли никому об этом рассказать. Мы боялись, что маму арестуют.

В. С: Ну и достаточно. Пойдем, Гай. Пусть он сам делает выводы. Нам пора идти. Спасибо, что поговорили с нами.

Но что здесь?

Г. С: Вам понравится. Вам очень понравится.

Но… эта кассета у вас уже полтора года! Почему только сейчас? Зачем?

[Гай Сеймур бросает на меня суровый возмущенный взгляд.]

Г. С: Потому что она беременна. От него. И на этот раз она не отвертится.

[Они выходят. Гай снова плачет.

Я вскрываю конверт, зная наверняка, что в нем.

Видеокассета.]

Запись сделана на Адамс-стрит. Она начинается с внешней камеры, которая фиксирует, как Саманта Сеймур подходит к двери и нажимает на кнопку звонка. Сначала никто не отвечает, через какое-то время подходит Шерри Томас. Решетку она не отворяет.