Дитер Форте - Книга узоров

В своей рабочей каморке, где всегда наготове лежали тома Канта, Шопенгауэра и Гегеля, где на полках стояли труды философов и энциклопедии, испещренные закладками и пометками, и ждали своего часа, Густав Фонтана трудился над известным только ему философским сочинением – главной книгой всей его жизни, но завершение ее, к сожалению, из года в год откладывалось, ибо его отвлекало чтение газет. Он подписывался на многочисленные газеты и журналы, которые добавляли свежую струю к его чувствам, и постоянно был занят тем, что вырезал достойные и недостойные статьи: первые для того, чтобы положить их в папочку согласно теме, вторые, коих, к сожалению, было большинство, – чтобы разоблачить их своей острой, но аргументированной, блистающей сарказмом ответной статьей. Многие из этих статей после их опубликования приносили редакторам больше неприятностей, чем денег, так что они при первой же возможности отсылали эти статьи, становившиеся все более длинными, назад автору или же попросту отправляли их в мусорную корзину, что побуждало Фонтана к новым, еще более энергичным нападкам, которые опять-таки оказывались все в той же корзине, и таким образом он несколько раз приближался к той критической точке, которая в конце концов заставила его навсегда отказаться от подписки на все газеты и журналы, объявив их бессмысленной пачкотней, отнимающей у человека время и мешающей ему заниматься своей работой, – после этого он месяц проскучал, глядя в чердачное окошко, и наконец возобновил подписку, чтобы вновь вырезать статьи, раскладывать их по папкам или же писать опровержения.

Спускаясь время от времени из своей рабочей каморки вниз, чтобы разжиться у Вильгельмины табачком, он любил пугать покупателей, мимоходом заметив, что мы не можем познать мир, ибо наш мозг устроен таким образом, что мы видим не все, а только вещи, доступные нашему зрению. Потом он делал эффектную паузу и, помолчав, огорошивал смущенных покупателей мыслью о том, что теперь пора поставить наконец мир с головы на ноги, другого пути кет.

Эти его откровения, высказываемые с большим жаром, вызывали у покупателей, в зависимости от их темперамента, либо леденящий ужас, либо смутное недоумение, но это не особенно вредило торговле, ибо иной покупатель, который ценил беседу со столь образованным мудрецом, заслушавшись, покупал еще какие-нибудь мелочи, которых покупать не собирался, а Вильгельмина невозмутимо крутила ручку кассы. Но когда здесь постепенно стал формироваться дискуссионный клуб социалистов и высказывания Бабёфа, Вейтлинга, Мозеса Гесса, Бланки, Бакунина и Кропоткина уже заметно мешали циркуляции товаров по магазину, Вильгельмина стала отправлять господ дискутирующих в каморку Густава, где под воздействием пунша «вырви-глаз» идеи Маркса и Энгельса вскоре начали перемежаться лихими студенческими песенками и печальными балладами, и тогда зычный баритон Густава вел основную партию. Говорилось в балладах в основном о том, как в Майнце сидел епископ Хатто в кругу своих прелатов и возносил хвалы Господу за то, что вино нынче неплохое, и все в таком духе, много куплетов – и так часами, всю ночь напролет, до самого утра.

Так или иначе, центром всего этого маленького мирка была «жемчужина Густава», как все ее здесь называли, Ивонн Фонтана. Жена Густава была столь сногсшибательно красива, что часто ей хотелось стать хоть немного – впрочем, не слишком – безобразнее, ибо ей казалось, что это облегчило бы ей жизнь.

Ивонн, дочь часового мастера, была родом из баденского Визенталя, а в Базеле обучалась полировке золота, то есть умела придавать золотым украшениям законченную форму и соблазнительный блеск. Когда у нее родился ребенок от директора ювелирной фирмы и дело приняло неприятный оборот, Ивонн приняла предложение пожилого ювелира из Женевы, с которым вскоре стала совместно вести дело, потому что она была несравненной продавщицей: мужчины, платя деньги, смотрели только ей в глаза и совсем не смотрели на цену, а ювелир любил свою полную кассу больше всего на свете, он был дельцом с весьма изысканными манерами и по вечерам обедал со своей матушкой у нее в доме, порог которого Ивонн и ее сыну переступать не разрешалось.

Густав, который отправился в Лозанну, а затем в Женеву, чтобы пройти по местам жизни и деятельности своего кумира Вольтера, а также близкого Вольтеру кумира Руссо, и в тот момент усердно трудился над курсовой работой, посвященной сравнительному анализу понятия разума у Вольтера и Руссо, во время одной из своих прогулок по Женеве увидел Ивонн, которая оформляла витрину ювелирного магазина. Что произошло дальше, ни один из них никогда не рассказывал. Известно только, что Ивонн бросила свой ювелирный магазин, Густав забыл о своей курсовой работе, и оба той же ночью, со споим теперь уже общим сыном, покинули Швейцарию и на следующий день уже стояли в магазине у Вильгельмины.