Ксения Каспер - 38 1/2 - 1 муж и 2 любовника

Очень хотел бы, чтобы ты это прочла.

М-да, кроме этой строчки здесь и читать больше нечего. Я закрываю письмо и вижу, что следующее послание тоже от Макса. Он забыл присоединить файл. Обычно длинные письма я распечатываю, чтобы потом сесть и спокойно их прочитать. Но сейчас у меня нет сил терпеть. Пока принтер выплевывает распечатку, я уже начинаю читать.

– Привет, привет!

Вбегает сияющая Клаудия. Она подпрыгивает от радости и целует фотографию своего малыша. Сегодня утром, ни свет ни заря, она съездила к гинекологу и прошла ультразвуковое обследование.

– Не могу поверить, что в моем животе растет маленькое существо. Ведь почти ничего не видно! – Она приподнимает кофточку и демонстрирует плоский живот. – Юрген вне себя от счастья. Он долго смотрел на экран, ни за что не хотел уходить и сказал, что нам тоже нужно купить такой аппарат, чтобы мы могли, когда захотим, смотреть на ребеночка.

Я рассмеялась:

– Дороговато будет.

– Не знаю, но, по-моему, сейчас он узнает цены или смотрит, есть ли что-нибудь подходящее на Ebay. Короче, у нас дома будет собственный ультразвуковой бейби-телевизор.

– Ага, и ты весь вечер лежишь на спине, по животу размазан гель, и это только чтобы Юрген посмотрел на ребенка. Максимум через полчаса тебе надоест.

– Ой, я об этом и не подумала. Да, перспектива не очень-то!

В дверь гордо вплывает Андреа. Она в превосходном настроении.

– Что у вас за посиделки? – удивляется она. Клаудия показывает ей снимок и опять начинает танцевать от радости.

– Если не перестанешь скакать, твой ребенок или выпадет, либо превратится в кенгуру.

В кухне, где я готовлю эспрессо, слышны их смех и беззаботная болтовня. И вдруг наступает мертвая тишина.

– Зуза, – кричит Андреа, – это что такое? У нее в руках две страницы письма.

– Это от Макса. Я его не читала, кроме первых строчек, потому что прибежала Клаудия со своим снимком, а потом ты, и я о нем забыла.

Андреа с недоверием смотрит на меня и спрашивает:

– Можно мне почитать?

– Я думала, вы больше не общаетесь. – На кухню входит Клаудия.

– Так и было. До сегодняшнего дня.

– И что ты будешь делать? – спрашивает Андреа, помахивая письмом.

– Если б я знала… Может, мне вообще ничего не надо делать. Мне бы для начала сесть и спокойно прочитать, что там написано.

– Мы оставляем тебя в покое, пойдем погуляем немного. А позже встретимся в нашем ресторане, и ты все расскажешь, идет? – Андреа в нетерпении.

– Да, пожалуйста, – отвечаю я немного раздраженно. Через десять минут я остаюсь одна и беру письмо в руки.

И Я знаю, что расстаться, наверное, лучшее для нас и что наша любовь не может решить все проблемы. Что мы провели с тобой чудесные дни. Наши ночи я никогда не забуду, каждой нашей встрече я радовался как ненормальный, но сегодня я знаю и то, что мы должны, по не можем быть вместе.

Я делаю большой глоток воды, закуриваю и читаю дальше:

Я чувствую, как сильно тоскую по тебе, по той близости, которая была между нами. Мне так не хватает твоей страсти, твоего тепла, твоей нежности, твоего чувства юмора. И я замечаю, что люблю тебя больше, чем думал. Любовь к тебе не погасла и еще не догорела, но у меня есть и свои страхи, и свои опасения. Я пытался восстановить отношения с бывшей женой, но понял, что она меня больше не привлекает. По инициативе Оттильды из платонического наше общение стало половым. Но я не знаю, зачем мне это. Потому что все мои мысли – о тебе.

Ледяная рука сжала мой желудок, и вдруг подступила тошнота. Я прикуриваю еще одну сигарету, отчего становится только хуже. Это так похоже на то, что я переживаю столько недель подряд, – на злую, беспощадную, ужасную тоску. Но и на надежду, что не все еще потеряно…

Разве ты не понимаешь, что ты моя героиня, моя богиня… Мой север и юг, запад и восток… Ледяная вершина Эвереста и пышущая жара Сахары… Рыба в реке и птица в небесах… Ты была, есть и, наверное, всегда будешь: the one and only, [27] Единственной (англ.). моей самой большой любовью. Хотя именно этого я боюсь как огня. Ко всем, кто будет после тебя, я буду несправедлив. Я буду любить их только наполовину, а любить наполовину – все равно что быть наполовину беременной, наполовину – все равно что ничего! Конечно, ты была не только солнцем, но и дождем. Не только летом, но и зимой, ураганом страсти и ночами сомнений. Ты была моим праведным гневом и слепой ревностью. Ты была женщиной, в которой мне хотелось спрятаться, укрыться, уснуть, стать с тобой единым целым. Да, ты была штормом в открытом море и домашним уютом вечером у камина. Ты была для меня всем. Всем и даже больше, но, похоже, ты этого так и не поняла!