Купцов - Две остановки до чуда. Рассказы

Заткнул Нойдак уши еще крепче, думает — не, угомонятся, ночь ведь на дворе уже. Какое там — им вроде и спать–то не охота, все свое толдычат! Короче, так и провел Нойдак ночь без сна и отдыха. А потом — еще день работы. Настала следующая ночь. И что вы думаете? А то! Соседи вновь за моленья, у Нойдака голова разламыватся, спать хочется, а тут еще проблему с дождем решать. Рука то к дождю тянется, то к зною…

И был третий день, и была третья ночь бессоная. А как утро настало, почуял Нойдак, что теперь ему все равно. Не стал он ни дождик вызывать, ни зноя подбавлять, а что–то в злости великой заорал и все на небе попереворачивал. И пошел с неба град — величиной с куриное яйцо — каждая градина. И побил посевы обоим соседям. Тут уж расстроился Нойдак не на шутку — ведь чего наделал! А тут, на беду, Ыгыз из отпуска возвертается. Ну, думает старый колдун, теперь мне не сдобровать… Но признался во всем честно, рассказал древнему богу, все как было!

— Ай, сам я во всем виноват! — покачал головой Ыгыз, — Так все надоело, так отдохнуть хотелось, что и забыл показать–рассказать, где у меня самое важное для божеского дело хранится. Вот, смотри, Нойдак, на будущее будешь знать. Здесь хлопок божественный, им уши на ночь затыкают, а здесь воск — им поверх замазывают, и ни одна сволочь своей молитвой не побеспокоит…

— Но ведь то, что я послал град — ведь плохо сделал?

— Отчего ж плохо? — пожал плечами великий Ыгыз, — Теперь они про все свои глупости забудут и молиться будут, чтобы больше града не было. А его и не будет — вот я, ничего не делая, им любим да почитаем стану!

— Так, значит, и боги иной раз не выдерживают? — догадался Нойдак, — Тоже град…

— Если бы град!? — махнул рукой Ыгыз, — Тут иной раз так на все эти моленья осерчаешь…

— И что? — Нойдак в глубине души предчувствовал ответ.

— А как ты думаешь, землетрясения да смерчи–ураганы с чего бывают? — и старый бог хитро прищурился, именно так, как прищурился Нойдак, заканчивая этой фразой свой рассказ…

Вот так гомункулус!

Для конкурса КЛФ–2.

Матушка со скорбью смотрела на Теофастуса. Тридцать лет, благороднейшего из родов Тюрингии, ему бы развлекаться с гостями на пирах и охотах, наделать баронетов в постельке с женой, да и у крестьян породу поулучшать, а он сидит, как сыч, с древней книгой и бормочет: «окончательная сублимация Пеликана, вернет к жизни Детей его, питаемых тинктурой…». Опять же, полное разорение на этой алхимии, то ли дело – славные рыцарские развлечения, охота, к примеру, она ведь денежек не просит. Что там говорить, даже транжирка–жена и то – столько не истратит! Вместо визга детишек – звон стекла, вонь какая–та серная, точно в аду, нет, чтобы пахло жареным мясом да вином… Взгляд матушки остановился на заостренных чертах лица барона. «Даже о еде забыл!».

— Поел бы ты, Теофастус!

Алхимик оторвал безумный взгляд от книги, но тут же остановил его – не на старухе в белом застиранном чепце, а на реторте, содержимое которой уже почти выкипело.

— Лев очистится, соединясь с волком, растворяемый в философском серуме…

— Поел бы ты, что ли! – повторила старуха.

— А, поесть… – опомнился, наконец, Теофастус, — Давай, только мясо, овощей не надо, потребление растущего под землей затмевает разум адепта…

— Адепта… – проворчала матушка, направляясь на кухню, — Уже забыл, что он – благородный барон, потомок великого Карла. Адепт! Женить бы его, что ли. Может – опомнится?

— Из Нигредо в альдебо, из Альдебо в Рубедо, – бормотал Теофастус, — Солнце в противостоянии, луна на исходе, шесть планет готовы открыть сундук, как раз время – Великого делания. Или завтра, или еще не один год… Да, да, сегодня ночью – сбор Первовещества!

Алхимией занимала все мысли барона уже лет пять. Все началось с заезжего шарлатана, выдававшего себя за Великого Адепта. Разумеется – обещания превратить свинец в золото, даже демонстрация на махоньком кусочке. А больше, мол, нет, запас Эликсира истощился, надо изготовлять новый. Теофастус заплатил за все, тот бессовестный человек взял деньги, начал ставить опыты, тыкая всякий раз в толстенную древнюю книгу. Увы, целый год барон верил поднятому вверх пальцу проходимца, его губам, вычитывающим очередную мудрость из старого фолианта. Ни Философского Камня, ни золота, само собой, Теофастус не увидел, зато было так интересно! Барон прожил тот год будто в каком–то волшебном мире, о тусклых годах бесцельной жизни в замке до приезда Великого Адепта и вспоминать не хотелось. Крах наступил неожиданно. Дело было в том, что Теофастуса, еще мальчиком научили читать и писать. Благородно рожденным это без надобности, но такова традиция их рода, ведь на гербе баронов – свиток и перо. А дело было так. Теофастус стоял за спиной алхимика, когда он вслух зачитывал очередную фразу из книги, ведя пальцем по строке. Теофастус слабо понимал латынь, но он мог прочесть по буквам любое слово, знал, как оно звучит. И в какой–то момент рыцарь осознал, что перед ним – жулик, ведь написано одно, а произносится – совсем иное! Барон вспомнил другую древнюю науку – как добиться правды от проходимца. Оказалось достаточным раскалить на огне ржавые клещи – прямо на глазах связанного «Великого Адепта» – и тот во всем признался. Все просто – алхимик был неграмотен. Когда–то в юности он прослужил три года у настоящего Адепта, молодая голова запомнила множество фраз, а уж составлять смеси помощник алхимика обучился в совершенстве. Барон хотел повесить проходимца, но потом вдруг вспомнил, в сколь безоблачно–счастливом состоянии пребывал последний год. И – всего лишь прогнал мошенника, даже не выдрав. А книгу, как оказалось – украденную у того, настоящего Адепта – оставил себе. И начал читать…