Борис Гайдук - Третья Мировая Игра

Перекусили мы наскоро и выступили в путь. Смотрю — у многих наших куража поубавилось. Одно дело маневры в поле совершать и мелкие стычки делать, а другое — мяч напрямую атаковать. Это дело без увечий никогда не проходит. Только Вася не унывает.

— Ну, сейчас вставим немцам! Эх, братцы! Наконец-то!

— Ты раньше-то времени не радуйся, — Валька Сырник его урезонивает. — Немец тоже не лыком шит. В игре побольше нашего играет.

— Не бойся, Валька! Смелость любые ворота возьмет! Не для того мы в поле вышли, чтобы конфузию на своей земле потерпеть! Прорвемся!

Рядом с Васькой, и правда, спокойнее делается. Надо было не десятником, а сразу сотником его над нами ставить. Но в сотниках только калужские призывники оказались из тех, кто или раньше в игре побывал, или хотя бы в учебных лагерях успел потренироваться. Нашей сотней Матвей Пшеничников командует, хмурый сутуловатый молчун. Был он защитником лет семь тому назад, но недолго, самой ифы толком не видел. Под Каунасом обморозился, подхватил двустороннее воспаление легких, чуть не умер. Списан был в резерв, теперь вот над целой сотней поставлен. А командовать-то и не умеет, голос слабый, чуть ли не заикается. Кто его в схватке услышит?

Идем дальше, валенками скрипим.

А вдруг ошибся Дмитрий Всеволодович и немец прямо пойдет, как до этого шел, а мы ему своим маневром только путь освободили? Вот уж тогда не сносить ему головы за самовольство. Но, наверное, не просто так Дмитрий Всеволодович свой маневр придумал. Отряд у него быстрый, разведчики хорошие. Правильные сведения должны были своему тренеру представить.

Соломон Ярославич велел запеть песню. Грянули мы нашу любимую, «катят мячик по Берлину наши игроки», немного взбодрились. Солнце спряталось в сосновых верхушках, стало смеркаться. Еще три часа — и ночь. Как тогда в схватку идти? Огнем игру подсвечивать нельзя, поэтому на ночь обычно все передвижения останавливаются. Летом, при луне, частенько играют, а зимой почти никогда. Зимой вообще труднее играть, и по снегу топать, и мяч катить, поэтому зимой ночные маневры — большая редкость.

Вот и Ржавая горка показалась. На вершине дубовая рощица, а склоны голые. Лучшего места для засады не придумать. Забрались наверх, осмотрелись. Немца пока не видно. Соломон Ярославич спешился, велел денщику коня к обозу отогнать. Чтобы тот случайно не заржал и нас раньше времени не выдал. Обоз наш в другом месте стоит, как будто мы ночевать в прежде намеченном месте остались. С собой только немного сухарей, сала и воды взяли.

Князева отряда нигде не видно — они, небось, тоже обманные маневры совершают, чтобы наше передвижение от немца скрыть, а самим вскоре очутиться здесь. И немцы часть своих людей тоже наверняка по ложному ходу пустили, как будто прежним курсом идут. Ночью потом эти обманные разведчики к основному отряду вернутся. Одно слово — тактика.

Устроили мы себе укрытия из снега и веток. Только присели отдохнуть и перекусить.

И тут:

— Немцы!

— Прячься, ребята! Ни звука!

Попрятались мы, выглядываем украдкой. Точно, немцы!

Угадал Дмитрий Всеволодович! Вот золотая голова! Только где он сам? Не опоздал бы. С опытным князем сподручнее в бой идти. Наш-то Соломон Ярославич тоже раньше в тренерах бывал, но давно; последние лет пятнадцать у нас на воеводстве сидел, хозяйством управлял и к игре не имел никакого касательства.

А немцы тем временем с мячом приближаются. Первый раз в жизни я вживую, своими глазами мяч увидел. Какой же он огромный! Медленно мяч катится, вязнет, на том склоне снега много навалило. И сами игроки устали, без прежнего парада идут. Полузащитники мяч катят, защита кучками кое-как по бокам движется. Сзади малый верховой обоз, саней нет, налегке идут. Чуть в стороне — несколько судейских верхом на лошадях, носами клюют. Сзади парочка операторов плетется. Последние метры люди преодолевают. Одно, видать, на уме — горячий ужин да сон. Ан нет! Будет вам, гансы, вместо ужина другая каша!

Соломон Ярославич дает вполголоса последние распоряжения, как построиться, в каком порядке атаковать, а я вижу — руки у него подрагивают. Если уж сам воевода не в себе, то про нас и говорить нечего. Боязно. Ох, как боязно!

А немцы как будто что-то почуяли. Остановились, тренер ихний подозвал к себе несколько человек, отдал распоряжения. Два десятка игроков вперед выдвинулись, скорым шагом прямо к нашим укрытиям направились.

Пора, наверное. Иначе скоро они нас заметят и к обороне приготовиться успеют.