Джумпа Лахири - Тезка

Никхил крутит на пальце массивное золотое обручальное кольцо, которое его жена надела ему после того, как они разрезали торт. У нее на руке теперь красуется такое же. Смешно, вроде бы совсем недавно он сделал ей предложение. Он специально привязал это событие к ее дню рождения. Решил ее удивить: заказал номер в гостинице на севере штата, на берегу Гудзона, их первое совместное путешествие, — до сих пор они ездили в гости только к родственникам, чередуя визиты то на Пембертон-роуд, то в Нью-Джерси. На день рождения он подарил Мушуми шляпку, которая когда-то ей так понравилась и которую он купил в день их второго свидания. Стояла весна, шляпка была не по сезону, но Мушуми настолько поразило то, что он все это время помнил о ней, что на глаза ей навернулись слезы.

— Боже мой, неужели ты смог ее найти в том магазине! — воскликнула она, надевая шляпку на голову и поворачиваясь к нему с сияющим лицом. Это было в ресторане, до того как принесли горячее. Окружающие мужчины разом повернули головы к Мушуми, молчаливо восхищаясь ее красотой. А она, утерев слезы; сняла шляпку и положила ее обратно в коробку, а коробку убрала под свой стул. Среди разорванных упаковочных бумаг она не заметила на столе другую коробочку, маленькую, из красного сафьяна.

— Это еще не все, — вынужден был сказать Гоголь.

Странно, но шляпка произвела на Мушуми гораздо большее впечатление, чем кольцо с бриллиантом.

Она стала настоящим сюрпризом, в то время как их женитьба уже давно была делом более или менее решенным. По крайней мере, так считали их матери, на это надеялись их семьи. И поэтому Мушуми широко улыбнулась и сказала «Да!» еще до того, как Никхил произнес заранее заготовленные слова.

Теперь она появляется из ванной в белоснежном махровом халате, предоставленном отелем. Она смыла с лица краску, вынула из ушей жемчуга, сняла браслеты с рук. Алая краска, которую в конце церемонии нанесли на ее пробор, тоже смыта с волос. Ноги ее босы, лицо бледно, под глазами темные круги от усталости, но от этого она ему нравится еще больше — настоящая Мушуми, без прикрас, только ему дозволено видеть ее такой. Она садится на край матраса, втирает синий крем в ступни ног и в икры — они гудят от танцев. Однажды она и ему втерла в ноги этот крем, после того как они прошли пешком по Бруклинскому мосту и назад, — Никхил помнит, как он приятно холодил ступни. Мушуми ложится на подушки, смотрит на него, протягивает к нему руку. Под халатом он думает найти кружевное белье — он видел, сколько сорочек, бюстгальтеров и трусиков надарили родственники ей в приданое. Однако под белой тканью она нагая, и ее кожа пахнет — пожалуй, слишком сильно — какими-то ягодами. Он целует темный пушок на ее руках, ее выдающиеся ключицы, маленькую смуглую мочку уха. Несмотря на усталость, они любят друг друга прямо на покрывале, на розовых лепестках. Он с наслаждением вдыхает запах ее тела, смешанный с розовым маслом, он все еще не в состоянии до конца осознать, что теперь они — муж и жена. Когда он привыкнет к этой мысли? Когда перестанет ждать, что вот-вот откроется дверь и их матери войдут, чтобы подсказать, что ему делать дальше? От этой мысли ему становится не по себе, и, когда все закончено, он испытывает облегчение, что эта часть свадебной церемонии тоже прошли успешно, и их брак теперь скреплен по-настоящему.

Они отрывают бутылку шампанского, садятся рядышком на кровати и начинают перебирать подарки. Вообще-то по желанию Мушуми большинство гостей подарило им деньги. Сотни родительских друзей выписали чеки на сто, двести, а то и триста долларом У них нет калькулятора, поэтому Никхил берет блокнот и ручку, лежащие на столике под зеркалом, и складывает суммы в столбик.

— Семь тысяч тридцать пять долларов! — провозглашает он наконец.

— О, неплохо, мистер Гангули!

— Да, миссис Гангули, мы хорошо поработали.

Правда, она не миссис Гангули, Мушуми не стала менять свою фамилию. Она решила не принимать фамилию Гангули, даже как вторую. Ее собственная фамилия, Мазумдар, уже достаточно сложна для произнесения, а Мазумдар-Гангули вообще может не поместиться на визитку. К тому же она уже публикует свои статьи по теории французского феминизма в престижных академических журналах под своей девичьей фамилией. Гоголь, конечно, не признается ей, но втайне он надеялся на то, что она возьмет его фамилию хотя бы из уважения к памяти его покойного отца. Однако менять фамилию даже не пришло Мушуми в голову. И когда от их индийских родственников приходят письма на имя «миссис Мушуми Гангули», она лишь качает головой и вздыхает.