Улья Нова - Как делать погоду

Пока я разговариваю с целителем голубей и ворон, бутик на глазах отступает, теряет подавляющую силу, утрачивает превосходство, превращаясь в неуютное и нежилое помещение, наскоро отремонтированное командой гастарбайтеров с использованием красок, закупленных на строительном рынке. Одним словом, в дорогой и напыщенный магазин, скупо пестрящий невостребованными в Европе вещами, с которых, надеясь их продать, каждый вечер стирают марлицей пыль. Все четыре продавщицы, отчего-то смутившись, тускнеют. Даже их приятный искусственный загар слегка рассеивается, осыпается и блекнет.

– …а вот и не прохлаждался, ваши директивы выполняются… – оправдываюсь, поправляя на одном из стеклянных столиков выбивающийся из веера носовой платок. – В данный момент заскочил в одно вымышленное и бесполезное заведение… Но тут, в общем, довольно мило, люди приятные, меня не обижают. Так что закрывать его пока не надо. За окнами в небе легкая облачность, но так даже хорошо. Часиков около шести надеюсь быть дома. Знаете, шеф, а заезжайте сегодня в гости! К шести. Адрес запишите?

– Кто это был? – интересуется Вероника, выкладывая стопочку новеньких купюр перед продавщицей.

– Начальник. Я его пригласил на демонстрацию пылесосов, пусть просвещается.

– А он тоже журналист из «МелсХелс»? Или главный редактор?

– Что-то в этом роде. Потерпи, я скоро вас познакомлю.

Прояснив, что вечером состоится знакомство с необычным мужчиной за пятьдесят, Вероника прикусывает губу и, оставив перед продавщицей внушительную пачку купюр, спешит на второй этаж бутика, прижимая распахнутую сумочку к груди. Видимо, сейчас ей как воздух необходимо приблизиться к идеалу, подстегнуть уверенность в себе, повысить самооценку. Хозяйка жизни громко выстукивает по ступенькам каблучками босоножек. И как пламя мечется среди вешалок с вещами из коллекций прошлых сезонов, цокая, шурша и позвякивая то тут то там. Совсем скоро в розовом пакете с логотипом модного дома тонет еще и тонкая водолазка стального цвета, скрипучий поясок из крокодиловой кожи, летний шарфик с бахромой. И я подозреваю, что семьдесят третий шарфик Вероники, шелковый, бежевый, с крошечными вишенками и черепушками, куплен на счастье, с затаенной и искренней надеждой завязать глаза, броситься в водоворот судьбы и встретить мечту.

Пять минут спустя мы пропускаем мимо ушей последние новости в пробке на Лубянке. По тротуарам бегут люди с зонтами, мелкий дождь осыпает лобовое стекло. Обрадованный тем, что целитель московских птиц объявился, вновь обретя точку опоры в своей бестолковой вселенной, я наслаждаюсь ирисками с синтетическим вкусом малины. В предвкушении интригующего знакомства и презентации бытовой техники хозяйка жизни по-праздничному оживлена. Но тем не менее работа на первом месте. Она выхватывает из сумочки два одинаковых мобильных, прямо за рулем разворачивает кипучую деятельность по урегулированию ситуации с каким-то многострадальным объектом. Засматриваясь вдаль, Вероника жонглирует телефонами, с видом упрямой отличницы заправляет волосы за ушко, покрикивает на заместителя, требует немедленно позвать Олю, шумит, шипит, вонзает накладной ноготь в щиток и возмущенно стучит по баранке руля ребром ладони. От ее энергичных движений и участившегося дыхания сквозь блузку все отчетливей просвечивает зеленый кружевной лифчик. Не так давно в журнале «МелсХелс» опубликовали подробную классификацию, связавшую форму груди с характером обладательницы. Распознав в содержимом лифчика Вероники вздымающийся от возмущения подвид «инжир», я проясняю, что имею дело с женщиной милой и утонченной, склонной доводить все и всех до совершенства, с любительницей кальвадоса, Венеции и скачек. Пока она кокетничает с клиентом, слегка съехав с кресла, я слушаю сказочные фанфары и намечаю через пару недель наведаться к ней в гости, в двухэтажную квартиру, одно из просторных помещений которой наверняка превращено в солярий и тренажерный зал. По комнатам мечутся свежие, пропитанные дождями и небом сквозняки. На кухне царит викторианский дубовый буфет и два огромных бронированных рефрижератора, до отказа набитых королевскими креветками, утиной печенью и рукколой. Огромные, от пола до потолка, окна гостиной выходят в сторону раскинувшегося до горизонта парка. Значит, совсем скоро, ожидая ужина, усевшись по-турецки, можно будет часами рассматривать с высоты девятого этажа аллеи, клумбы и боковые тропинки, по которым неторопливо прогуливаются отдыхающие санатория. Потом, потягивая носом пряные и перченые ароматы из кухни, можно будет следить за медленным превращением далеких облаков. Из шахматных фигур – в толпу знаменитостей, ожидающих открытия ночного клуба. Из ношенных, выброшенных за дверь ботинок – в рядок выставленных на благотворительный аукцион старинных автомобилей. Из сумок последней коллекции – в щербатых старух, продающих зелень возле метро. Из глухонемых, которые знаками предлагают пассажирам электрички благотворительные брелоки, – в малюсеньких визгливых собачек с прическами от модных парикмахеров. Можно будет выбирать себе две тучи по цене одной. И причислять то или иное облако к разным видам. К облакам из нейлона, марли и хлопка. К ворчливым тучам, в которые собираются старые половые тряпки, серые байковые рубашки, сиротливые темно-синие дождевики умерших людей. К облачкам, извлеченным ночью из подушки. Или возникшим, когда в зоопарке не доели сахарную вату, оставив сладкий розоватый клубок на скамейке. Небольшое сиренево-сизое облачко на некоторое время наплывет на солнце. Лучи будут окружать холодноватую пену золотистой каймой, наполняя сердце радостью и надеждой, намекая, что любые невзгоды и неприятности скоротечны. Высоко в небе будут сновать еле различимые ласточки. Крохотные, трепетные, панически и вдохновенно стригущие крыльями свежесть и прохладу, они будут соскальзывать, отдаваясь течению воздушных потоков высоко над городом. Потом все слегка посерьезнеет, остудится, застынет. И начнется плавное изменение цвета неба из голубого – в розовый, из сизого – в сгущающийся синий. И так далее, до ужина, темноты и проявления звезд.