Улья Нова - Как делать погоду

– А это вот совершенно ни к чему. Надо заниматься саморегуляцией, сынок. Не перенимать плохие привычки из кино, – позевывая, рассуждал Дыдылдин. – Эх, не раз и не два зарекался я не трогать магической силой человечество. Но, видно, придется за тебя взяться, маленько перевоспитать.

– Многие стремились меня перевоспитать, – тихонько хамлю я. – Но ничего у них не вышло. Тут и колдовство бессильно: я неисправим, безвозвратно упущен и лучше принимайте меня таким, какой есть.

– Не спеши. Кто кого будет принимать, это мы еще посмотрим, – отозвался маг и чародей. В его голосе угадывались тучи и назревающий дождь. Потом он насупленно буркнул «пока» и повесил трубку.

На следующий день старенький радиотелефон, видимо, обрел тайную любовь, а все остальное стало ему совершенно безразлично. Он отключался во время разговора, забывал звонить и жалобно мигал. Не срабатывал также автоответчик, будто впал в задумчивость, заслушавшись гудками остановившейся под окнами машины. Вечером телефон окончательно замечтался и затих. Тогда, махнув рукой, я отключил заодно и мобильный. А то раньше же люди жили без моментальной связи. Было им хорошо. И никто их не отвлекал. Они могли в тишине почитать, послушать шум дождя, попить чай, подумать о будущем… Но только я порадовался тишине и спокойствию, только слегка освоился с новыми условиями существования, по экрану телевизора забегали косые помехи, а диктор новостей дергался в немыслимых судорогах. У него кривилось лицо. Но я подумал, что это ему даже идет: он стал моложе, как-то слегка ожил. И тут разладилась микроволновая печь. Но я решил: и это к лучшему, потому что на самом деле микроволновка – вредный прибор, в радиусе двух метров вокруг которого комнатные растения усыхают, а мошки, паучки и мотыльки падают замертво. И все снова было хорошо. Но ближе к вечеру в процессе отправки письма Интернет отключился. Служба техподдержки заверила, что неисправностей нет. Я сто раз пытался восстановить соединение, но в центре экрана возникала унылая надпись «соединение установить невозможно». Между тем подходил срок отправки прогноза главному редактору. Полдня я держался, потом позвонил Дыдылдину и сказал, что больше не буду звереть. Я пообещал держать себя в руках и сохранять человеческое лицо. На всякий случай поклялся не испытывать вспышек агрессии даже в ответ на грубость продавщиц, вахтерш, буфетчиц, охранников и случайных прохожих. Зарекся не носить перстень с крылатой смертью, подаренный мне когда-то влюбленной сокурсницей. Обещал, что ни под каким предлогом не буду:

а) созерцать насилие на экране;

б) собственноручно превращаться в пень;

в) ронять себя в лужу;

г) болтаться без дела по улицам;

д) употреблять алкоголь.

Все это уходит в прошлое. С сегодняшнего дня я начинаю саморегулироваться, созидать, изменять вселенную к лучшему и разводить на подоконниках целебное растение одуванчик.

– Ладно, поверим тебе на слово. Сейчас все заработает, – снисходительно буркнул Дыдылдин, – а на весну, между прочим, я уже переключил. Пенсионерка одна из соседнего дома жалуется на головные боли. Очень просила, чтобы начало пригревать. Она одна живет. Дочь, пьяница бесполезная, к ней раз в год приезжает, денег одолжить. Ну, я и пошел бабушке навстречу. Выгляни в окно и вдохни: воздух трепещет, небо колышется как вода, солнце спелое. Весна набирает силу, а ты и не заметил.

Последующие несколько дней по поручению бакалавра международного общества магов я пытался припомнить, по каким признакам можно рассекретить приближение весны, какими тайными приметами, опознавательными знаками подбадривает она своих приверженцев и обожателей. Год за годом около тридцати весен сквозили за окном, подчас совершенно меня не касаясь. Замечаемые мной приметы весны были осязаемыми, вполне бытовыми. Мама готовилась мыть окна, искала большую отвертку или стамеску, топая пятками по блеклому паркету. Бабушка суетливо укладывала в дерматиновую сумку пустые банки для вывоза на дачу. Тут и там возникали пакетики с семенами петрушки и бархатцев, пестрые буклеты для садоводов-любителей с рекламой граблей. Пса по кличке Боб везли к ветеринару на прививку, а до этого полдня разыскивали по всей квартире собачий паспорт. По утрам дворник все реже скреб заледенелый тротуар огромной алюминиевой лопатой. В какой-то момент снег сдавался, переставал сиять, утрачивал белизну, превращался в корку. И присутствовал за окном как бы полуживым, обморочным, переставшим дышать, слабея и истончаясь день ото дня. Под окном в парке худел покосившийся снеговик. В воздухе расправлялись невидимые крылья. В центре груди возникал дрожащий одуванчик. И, чтобы никто не сдул, не спугнул его, хотелось прислушиваться, ждать и молчать. Вдруг, несмотря на низкое свинцовое небо, так и подмывало надеть кожаную куртку, достать с антресолей замшевые ботинки. Сказочные фанфары звучали все громче. Будущее сочинялось с утроенной силой. Тишина дворов наполнялась цоканьем каблуков, бликами лаковых сумочек, вспышками розовых капюшонов. Сокурсницы ни с того ни с сего настойчиво хихикали за спиной. А меняющий направление ветер пульсировал серебром, тиной и гнилью, приносил запахи проснувшейся реки, глинистого месива клумб, подснежников, хнычущей сосульки и облака.