Шарлотта Роган - Шлюпка

— С вами все в порядке? Я уж беспокоилась, что вы попали в аварию!

Он сиял улыбкой, ничем не выдавая вчерашних сомнений.

— Не волнуйтесь, заседание перенесено на двенадцать, — сообщил он, опуская свой кейс на пол.

Вообще говоря, о таких вещах полагается предупреждать заранее, но мое облегчение было так велико, что я вскоре забыла о своих обидах. Надзирательница отошла в сторону, оставив нас с ним сидеть на скамейке, и он спросил: «Вы обдумали то, что я вам говорил?» — и его тон опять подсказывал, что на этот вопрос есть правильный ответ, но я на мгновение смешалась. В итоге я сказала ему правду, отчаянно надеясь, что не обманула его ожиданий. Заглядывая ему в глаза, в которых теперь не сквозило ни тени насмешки, а лишь темнела глубокая, потаенная тревога, я выговорила:

— Направляясь к Ханне и мистеру Харди, я не сразу решила, как поступить. Видимо, я выбирала такой способ действия, который восстановил бы прежнюю атмосферу, царившую на шлюпке до того, как миссис Грант задалась целью доказать всем некую вину мистера Харди. С моей стороны это, конечно, было безрассудством: я не чета этим людям и при всем желании не смогла бы устранить раскол, поставивший под угрозу жизнь всех и каждого.

— Значит, будем настаивать на признании вашей невиновности! — воскликнул мистер Райхманн, хлопнув ладонью по колену.

Он был так доволен, что меня охватило непривычное ликование, омрачаемое лишь одним странным ощущением: будто я вновь перенеслась в шлюпку и опять стою перед выбором, не понимая возможных последствий. Правда, это ощущение быстро улетучилось, и я спокойно вошла в зал суда, радуясь, что мне больше ничего не придется говорить: я собиралась расслабиться и предоставить мистеру Райхманну заниматься его прямыми обязанностями.

Всю осень и зиму мистер Гловер тайком снабжал меня материалами на тему гибели «Императрицы Александры». Однажды он показал мне полный, как там было сказано, список выживших: фамилия Харди в нем не фигурировала, но мы пришли к выводу, что при желании любой человек может затеряться и уйти в тень. В другой раз он принес газетную статью, посвященную экипажу затонувшего лайнера. Довольно большое место отводилось в ней капитану Саттеру, который отдал морю б о льшую часть из своих сорока двух лет; у него остались жена и две дочери. От сочувствия к осиротевшим девочкам у меня сжималось сердце, но вдруг на меня из засады — несколькими строчками ниже — бросилось имя Брайана Блейка. Я упросила мистера Гловера оставить мне эту газету, пообещав держать язык за зубами, если ее найдут у меня в камере. Потом я до ужина сидела над газетной полосой, переписывая кое-что себе в блокнот.

Помимо всего прочего, для членов экипажа капитан Саттер был как отец. «Если ты капитану не перечил, то и он к тебе со всей душой, — сказал штурман Уильям Смит, выживший в этой катастрофе. — Но коли ослушался, пеняй на себя».

Смит рассказал, что один из помощников капитана, Брайан Блейк, был несколько лет назад арестован в Лондоне по обвинению в краже. «Капитан взялся восстановить его доброе имя и доказал, что все улики указывали на совершенно другого человека, — сказал далее Смит. — И что характерно: когда Блейка освободили, капитан Саттер дал ему работу».

Мне не сразу пришло в голову, что тем безымянным человеком был не кто иной, как Джон Харди; всю ночь я раздумывала над подоплекой рассказа Уильяма Смита, припоминая все, что мне было известно про Харди и Блейка. Не началась ли их вражда с того, что Харди пострадал за преступление Блейка? Не было ли между ними сговора, который одному из них сошел с рук, а другому — нет? А если в прошлом они действительно состояли в сговоре, не могло ли у них быть умысла на хищение сундука с золотом из бронированного отсека на «Императрице Александре»?

Я слышала из первых уст, что у Блейка был ключ, но никто бы не смог унести тяжелый сундук в одиночку. Если же они проворачивали это дело сообща, то им было не до того, чтобы заходить в радиорубку; тогда откуда они могли знать, что аппаратура неисправна и сигналы SOS никто не отправлял? А ведь именно эти сведения могли заставить их держаться неподалеку от места катастрофы. Наконец, я задалась вопросом: не может ли быть такого, что они спасали золото — либо по собственной инициативе, либо по чьему-то приказу? Я поймала себя на том, что не могу их осуждать, если они и в самом деле совершили хищение.

С рассветом я сложила газетную вырезку в крошечный квадратик и спрятала под матрас. К сожалению, я слишком поздно заметила, что Флоренс не спит и во все глаза наблюдает за мной сквозь утренний полумрак.