Миша Ландбург - Семь месяцев саксофона

На нашем столике появляется бутылка «Кармель Мизрахи», и я не спеша разливаю вино по рюмкам.

– Господи! – просит Кучерявый. – Господи, пошли, пожалуйста, на Ашера Сегала ежедневно по чудаку в белых брюках!.. Господи!..

Одобряю выступление Кучерявого и мысленно подсчитываю заработанное на «Чёрной монашке»; после вычета процентов, которые причитаются хозяйке кафе, получится, примерно, сумма стоимости трёх порций биточков. Конечно, не богато, но, когда ты готов проглотить даже ножи и вилки, биточки представляются крупной ценностью.

Г-жа Плоткина издали машет нам пухлыми ручонками – она, конечно, уверена, что мы пьём за её счастье.

Встаю из-за стола и направляюсь к хозяйке. «За проданный портретик прошу оплатить не деньгами, а тройной порцией биточков!» – требую я и, не дожидаясь ответа, возвращаюсь к своим друзьям. Я очень доволен своими финансовыми способностями и мысленно целую себя в лоб. Без всякого сомнения, при теперешнем падении курса шекеля, биточки гораздо надёжнее, чем деньги; во всяком случае, свою ценность (особенно в холодильнике) они сохранят на более долгий срок.

Кучерявый радостно потирает руки, Мирьям строит ему рожицы. Я охотно включаюсь в игру: умею отлично двигать носом и немного ушами.

***

– Обожаю давлёную клубничку, – говорит за соседним столиком дама, у которой полная шея. – Попросите, пожалуйста, давлёную клубничку!

Мужчина, который при даме, вздрагивает.

– Нет! – тихим, но решительным голосом говорит он. – Давить клубничку жалко…

– Глупый вы человек, – у дамы, кроме полной шеи, ещё и угрожающе-нервный смех, – это делается на кухне!..

– Не могу, – виновато улыбается мужчина и бессильно опускает голову.

– Вы не мужчина! – решает дама. – Вы даже не джентльмен!

– Могу пригласить на танец… – нерешительно предлагает он. – Или подарить один из тех портретиков, что на стене…

Вытягиваю шею – мои ноздри щекочет запах ещё трёх порций биточков.

– Кучерявый, – прошу я, – потрогай у меня пульс!

Кучерявый долго и основательно ощупывает мой локоть.

– Кажется, ты при смерти, – слышу я озабоченный голос друга. – Твой пульс совершенно не прощупывается.

– Совершенно?! – кажется, запах дополнительных биточков помутил мой разум.

– К чёрту портретик! – выстреливает за соседним столиком дама. – Кому нужны портретики?!

Опечаленный, опускаю голову, а потом, когда Кучерявый снова строит рожицы, отвечаю движением ушей.

Мы пьём вино, едим биточки, слушаем, как под потолком весело шалит саксофон, и теперь я твёрдо знаю, что именно для человеческого счастья необходимо больше всего.

Воскресенье, вторник, четверг; воскресенье, вторник, четверг; воскресенье, вторник, четверг; воскресенье, вторник… Ни в один из воскресений, вторников и четвергов маму не выписывали. Сегодня снова четверг…

***

Удивительное совпадение – когда я в детстве жил в интернате, мама навещала меня по воскресеньям, вторникам и четвергам. Разве мог я тогда предположить, что когда-нибудь по воскресеньям, вторникам и четвергам буду навещать маму…

***

«Может быть, выпишут сегодня!» – думаю я и стучу по дереву полки, на которой восседает Мим. Никакого сомнения: деревянное оберегает от дурного глаза, длинного языка и всяческих напастей!

– Несчастия в нас самих, – угрюмо молчит Мим.

– Как скажешь, – умным людям с утра спорить не следует…

Натягиваю на себя брюки и спускаюсь на улицу.

Ничто, даже густая пыль, осевшая на «фиате», несчастным его не делает, потому что он всего-навсего машина. Машины могут быть старыми, побитыми, дефектными, запущенными, но только не несчастными, ибо несчастными бывают только люди; и, наверно, Мим прав, когда молча утверждает, что несчастья в нас от рождения, и что всем нам вместе с руками, ногами, почками и кишками приданы ещё и несчастья…

Включаю зажигание и, проехав метров сорок, решаю поставить перед собой цель: на нейтральной скорости докатиться до ларька Ханана. В жизни нельзя без цели…

– Привет! – издали кричит Ханан. – Что-то с машиной?

– Откуси себе язык! – говорю я. – С чего ты взял?

– Какая-то она вялая…

– Просто с утра сонная.

Ханан выносит две бутылки пива.

– Чего вдруг? – вглядываюсь в лицо Ханана.

– Сын у меня родился! – улыбается он. – Посередине ночи…

– Вот как, – улыбаюсь я тоже и тянусь за бутылкой.

Холодное пиво освежает размякшие за ночь внутренности.