Денис Соболев - Иерусалим

— Найти этих негодяев, — сообщил друид.

Диалоговое окно замелькало выкриками. Общественное мнение явно склонялось на мою сторону.

— Нельзя бросать факторию на произвол судьбы, — сказал рыцарь.

— Нельзя предпочитать чести мешок с деньгами, — ответил я.

— Вы идиоты, — сказал рыцарь.

— А ты трус.

Рыцари обнажили мечи.

— А теперь я уже совсем один, — доложил Марголин, — но не хожу, а ползаю. Будешь меня долго лечить.

— Замечательно, где копье?

— Замечательно, — продолжил я, — храбрые рыцари собираются вместо врага воевать со мной. Да еще и все вместе против одного.

Несколько человек метнулись ко мне; рыцари дрогнули и отошли на несколько шагов.

— Может быть, чем убивать друг друга, мы лучше прочешем окрестности? — добавил я.

— Да там уже давно никого нет, — ответил первый из рыцарей.

— Если мы будем дальше препираться, — сказал я, — тогда уже точно никого не будет.

Мы разбились на три группы и стали прочесывать ложбину.

— Там сундук, — сказал Марголин. — И он не открывается.

— На нем написано «АД» латиницей, и нужно выставить число или слово из четырех букв.

— 0033, — сказал я.

— Полный идиот, — ответил Марголин, — я полный идиот.

И еще чуть позже:

— Сваливаю.

Я подождал, пока он отойдет подальше от фактории, отделился от своей группы и тихо растворился в зарослях.

— Ты герой, — сказал я.

— Ты тоже, — ответил он.

Я посмотрел на маленький конусообразный предмет, лежавший перед ним на земле.

— Плюс двадцать хитов при нападении, — сказал он, — пятнадцать при защите.

— Сколько? — спросил я.

— Вот и я про то же, — ответил он, и мы пошли в офф-лайн.

«Между прочим конфуцианцы», сказала мне как-то одна моя девушка, наблюдая, как я ем яичницу с сосисками, «конфуцианцы считают, что искусство есть заключается в том, чтобы есть, когда ешь». А потом я услышал, что современный попсовый певец, чье имя, как и многие другие подобные ему имена, я бы предпочел не знать, поет о том же; он пел, что еще бабушка учила его «любить — так любить, гулять — так гулять», и еще что-то в том же духе, но что именно, я не помню. Вероятно, пить — так пить, стрелять — так стрелять. Мне же это никогда не удавалось; я мог получать удовольствие от происходящего и все равно смотрел на него и на себя немного со стороны, сощурив невидимый мысленный глаз, и только усилием воли мне удавалось ненадолго сократить неизбывную дистанцию между видимым и происходящим. Марголин в этом смысле был гораздо лучше меня.

— Ты знаешь, — сказал он через пару дней, — мы тут пили с Борькой, ну знаешь, который работает в Шабаке [152] Шабак (ивр., сокр.) — израильская Общая Служба Безопасности, совмещающая функции контрразведки и службы внутренней безопасности. , и выпили, честно говоря, немало. Так я ему рассказал, как мы с тобой добыли копье Лонгина.

— И что?

— Так он стал хвастаться, что был задействован в мивца «Лонгинес» [153] Мивца (ивр.) — военная или разведывательная операция. В общем смысле: мероприятие, и, даже, распродажа — sem14 . А это вообще что такое?

— Понятия не имею, — ответил я, — спроси его.

— Да он об этом так гордо говорил, что мне было неловко спросить: а что это вообще за зверь. Ладно, спрошу.

Он спросил в тот же день, встретив Борьку где-то в городе, и перезвонил мне в состоянии крайнего удивления.

— Ты бы видел Борькино лицо, — сказал он, — он только что не побелел, когда я его спросил про операцию «Лонгинес».

— Так что же это такое?

— Он сказал, что впервые слышит и никогда мне ничего такого не говорил. А потом еще перезвонил и попросил, во имя старой дружбы, к его пьяному бреду всерьез не относиться.

— Что, только ради этого и позвонил?

— Да нет, — сказал Марголин ехидно, — просто к слову пришлось — где-то в середине разговора.

— Ага.

— Вот и я говорю.

— Ну, — добавил Марголин, подумав, — с чего начнем?

— Оставь. Очередной шабаковский бред.

— Ты не видел его рожу.

— Было бы что серьезное, ты бы на ней ничего не прочитал.

— Я его уже десять лет знаю; мы еще в Ботаническом саду пили, до того как его замуровали. Так что он для меня вполне открытая книга.

— Нет, — сказал я, — занимайся этой чушью без меня.

— Долг платежом красен, — ответил он упрямо, — я же пришел помогать тебе по дороге на факторию. Да и вообще.

«Вообще», как мне показалось, заключалось в том, что нечто из услышанного его насторожило, и он просил о помощи.