Артем Белоглазов - Сборник Русская фантастика 2010

Однажды ребята привели "языка" – какую-то шишку, захваченную в результате удачной операции. Первый случай, когда ксен оказался на борту LX-6539. Вначале чужой держался молодцом, но после нескольких часов в так называемой 'комнате для переговоров' он, брызгая слюной, уже выкладывал нашим офицерам всю известную и интересовавшую нас информацию. При этом очень боялся забыть что-нибудь важное.

Спустя еще час, ксен уже был на грани помешательства и всё время что-то бормотал. Когда несчастного увели для последующей ликвидации, Лекс поинтересовался у переводчика, что всё время повторял чужой в конце допроса. Ответ капитан знал заранее, просто хотел подтвердить свою догадку. Предположение оказалось верным: всё время перед смертью ксен выщелкивал одно единственное слово, которое на человеческий язык переводится как 'мама'.

Собственно, это и стало для Лекса последней каплей, переполнившей чашу терпения. Это щелкающее жвалами и изгадившее слизью весь коридор существо имело перед ним, офицером Имперского Военно-Космического Флота, генетически модифицированным человеком, неоспоримое преимущество. Ксен по крайней мере знал свою мать. Лекс этим похвастать не мог, хотя всегда считал себя чуть лучше обычного человека.

Как только он осознал эту свою ущербность, сразу отправил на материнский корабль прошение об отставке, где указал причину, по которой он больше не сможет в полной мере служить Империи. Отставка была принята. Лекс подозревал, что он был далеко не первым…

– Ты способен чувствовать боль и переживаешь за тех, кто тебе подчинен или лишен этой способности, и то, что ты говоришь, – из-за избытка чувства ответственности?

Интересно, что именно она имеет ввиду? Когда прямым попаданием разворотило полкорпуса, больно не было. Совсем. Несмотря на то, что он, по сути, и есть штурмовик LX-6539, и функциональное состояние машины напрямую связано с телом Лекса, в случае поражения той или иной части корабля, капитан просто чувствовал онемение в определенной области.

Когда в одном из жилых блоков начался пожар, было больно блокировать дверь, при попытках ребят выйти. И пока камеры не сгорели, Лекс смотрел, как они там жарятся заживо. И это было очень больно. Как будто это он сам сначала судорожно тычет пальцами в кнопки, потом безнадежно, до синяков, пытается выломать дверь, затем с осознанием безысходности сползает по стенке. Как, улыбаясь собственным мыслям, закуривает и ждет собственной смерти. Мучительной и болезненной…

Как с другой стороны двери ребята сидят и вслушиваются, что происходит в горящем жилом блоке. Иногда им кажется – им еще долго будет казаться и сниться по ночам – что они слышат, как горящие заживо скребутся и стучат в стены и дверь… Как потом тянут спички, кто пойдет внутрь, чтобы извлечь останки… Как двадцатипятилетний парень, которому 'повезло', выходит из сгоревшего блока совершенно седым и его тошнит прямо в коридоре…

– Я генетически модифицированный солдат, почти идеальная машина для убийств, – голос в динамиках был голосом машины, а не человека. – Мне незачем испытывать боль – это отвлекает от выполнения приказов и адекватной оценки ситуации.

– Брось, Лекс, не строй из себя сверхчеловека, – Нанда поднялась со стула и вплотную приблизила свое лицо к лицу плававшего в резервуаре капитана. Прикоснулась тонкими губами к полированному стеклу, очень печально улыбнулась, повернулась к нему спиной. – И даже не пытайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Я просто чувствую, когда ты настоящий, а когда играешь роль.

– Откуда?! – смех из динамиков разлился по всей рубке. – Ты же меня видишь первый раз в жизни!

– Я мать, – улыбнулась женщина.

За пару дней до этого на материнском корабле проходил разговор, для Лекса не менее важный, но о котором капитан многофункционального штурмовика LX-6539 никогда не узнает. В рубке гораздо больших размеров располагался резервуар с капитаном корабля-базы, рядом с которым стояли двое мужчин. Один из них был в темно-синем деловом костюме, а второй предпочел мундир без знаков отличия.

– Еще один модифицированный спёкся, – сказал мундир. Он подождал, однако человек в костюме не ответил, и мундир продолжил: – Капитан многофункционального штурмовика. На почве любви к матери, которой он никогда не видел. Я принял отставку.

– Что-то часто они стали сходить с ума… Он ведь в курсе, чем для него грозит отставка? – человек в костюме вопросительно выгнул бровь дугой.