Рю Мураками - Дети из камеры хранения

— Кроме нас двоих, никого не осталось, все остальные умерли. Только мы с тобой выжили в камере хранения.

Хаси был щуплым и подслеповатым. Глаза у него постоянно слезились и смотрели куда-то вдаль. Когда он разговаривал с Кику, тому казалось, что он становится прозрачным и Хаси смотрит сквозь него. От Хаси всегда пахло лекарством. В отличие от Кику, который, надрываясь, кричал в темной душной коробке, пока его не обнаружила полиция, Хаси спасся благодаря своей болезни. Мать положила голенького младенца в бумажный пакет и заперла в камере хранения. Хаси был припудрен детской присыпкой, которая вызвала у него аллергию. Младенец кашлял до тех пор, пока кашель не перешел во рвоту. Запах лекарств сквозь щели в камере хранения просочился наружу, и случайно оказавшаяся поблизости собака-ищейка залаяла на камеру. Огромный черный пес.

— Собаки для меня очень важны, я их очень люблю, — говорил Хаси.

Впервые Кику увидел камеру хранения, когда приютских воспитанников повели в парк на окраине города. Камера располагалась перед входом на площадку для катания на роликовых коньках. Какой-то мужчина распахнул маленькую дверцу

и сунул в ячейку куртку и рюкзак. Кику сразу же пришло в голову, что эта ячейка непростая. Подойдя поближе, он заглянул внутрь. Там было полным-полно пыли, и Кику испачкал руку.

— Похоже на пчелиные соты, — сказал Хаси. — Помнишь, мы видели по телевизору передачу? Пчелы откладывают в каждую ячейку по яйцу. Мы с тобой хоть и не пчелы, тоже, наверное, вылупились из яйца. Пчелы откладывают кучу яиц, но выживают немногие.

Кику представил, как Отец Небесный с картины в молельне раскладывает по ячейкам в камере хранения большие, скользкие яйца. Нет, видимо, все происходило совсем по-другому. Яйца, скорее всего, откладывают женщины, а Отец Небесный приносит в жертву вылупившихся из них детей.

— Смотри, смотри! — сказал Хаси. Женщина с рыжими крашеными волосами и в солнечных очках с ключом в руках искала свою ячейку. Наверное, вот такие женщины — крупные, с широкими бедрами — и откладывают яйца. Сейчас она отложит яйцо. Женщина остановилась перед ячейкой и вставила в замочную скважину ключ. Когда она открыла дверцу, наружу из ячейки стали выкатываться и падать на землю какие-то красные шарики. Кику и Хаси вскрикнули. Женщина принялась торопливо ловить красные шарики обеими руками, но те продолжали падать. Один подкатился прямо к ногам Кику и Хаси и оказался не яйцом, а обыкновенным помидором. Кику наступил на него ногой. На ботинок из помидора брызнул сок, но внутри не оказалось ни мальчика, ни девочки.

Если кто-нибудь дразнил или обижал Хаси, Кику всегда его защищал. Хаси был тщедушным ребенком и ни с кем, не считая Кику, не общался. Особенно он боялся мужчин. Кику считал, что в теле Хаси накопилось слишком много слез. Как-то шофер, который привозил в приют хлеб, сказал Хаси:

— Ну, парень, от тебя всегда мазью пахнет! — и легонько хлопнул его по плечу.

Хаси немедленно разрыдался. В таких случаях Кику ничего не говорил, он просто стоял рядом и молчал. Всякий раз, когда Хаси рыдал, дрожал всем телом и просил прощения, хотя никто его не ругал, Кику терпеливо стоял рядом и ждал, пока Хаси успокоится. Даже когда Хаси шел за ним следом в туалет, Кику не запрещал ему этого. Кику также нуждался в Хаси. Их тела неким образом были связаны друг с другом.

Каждый год, когда расцветала сакура, Хаси начинал тяжело хрипеть и задыхаться от кашля. В тот год его астма особенно обострилась. Температура немного поднялась, и Хаси не мог играть на улице вместе с Кику. Возможно, именно поэтому он становился все более замкнутым. С утра до вечера Хаси играл в домашнее хозяйство. Он расставлял на полу игрушечные пластиковые тарелочки, кастрюльки и сковородки, стиральную машину и холодильник. Расположение этих предметов подчинялось определенному плану и логике. Когда Хаси завершал раскладывать игрушечную посуду и утварь, он никому не позволял что-либо менять. Если кто-нибудь переставлял предметы или случайно ронял их, Хаси приходил в ярость. Ни монахини, ни воспитанники и не подозревали, что Хаси может так сердиться. Ночью он засыпал рядом со своей кухней. Проснувшись утром, первым делом проверял, нет ли каких изменений, и, убедившись, что нет, с довольным лицом разглядывал ее. Потом по его лицу пробегала тень недовольства. Что-то бормоча себе под нос, он вскакивал и рушил свою кухню. Хаси построил уже целый дом, но ни кухня, ни гостиная по-прежнему его не удовлетворяли. Постепенно, используя лоскутки ткани и катушки, пуговицы и гвозди, велосипедные детали и бутылочные осколки, камешки и песок, он расширил свою территорию и построил наконец целый город. Когда одна девочка упала и развалила башню, построенную из катушек, Хаси немедленно подскочил к ней и принялся душить. От чрезмерного возбуждения ночью у него поднялась высокая температура и не прекращался кашель. Хаси был очень рад, когда на его город приходил посмотреть Кику.