Паскаль Киньяр - Салон в Вюртемберге

Я помню, как во дворе бергхеймской школы несколько моих товарищей по классу стягивали черную, словно траурную, ленту с конфетной коробки, купленной за бешеные деньги в Штутгарте, – в Хейльбронне такие не продавались, ведь то действительно были самые «черные» годы; розетку в середине ленты украшала перламутровая пуговка. Эта бархатная лента, свернувшаяся, точно египетская змея, неизменно напоминала мне старинный смычок с выгнутой горбом, но прочной тростью: в ее торец мастер тоже вставлял маленький перламутровый кружочек.

Я до сих пор храню эту коллекцию жестяных коробок; в них по-прежнему лежат сокровища, достойные галеонов Кортеса: канцелярские скрепки, иностранные марки, которые я собираю для малыша Винценца и Эгберта, мелкие иностранные монетки, не истраченные в путешествиях, – пенсы, сентаво, шиллинги, драхмы, злотые…

Но главная прелесть этих «лакричных» коробок, ценимая нами превыше всего – когда мы были маленькими и еще не доросли до зеркал, – состояла в том, что мы пользовались их крышками как карманными зеркальцами.

Изабель готовила великолепно, хотя приступы кухонной лихорадки одолевали ее крайне неравномерно и чаще всего в самое неподходящее время. Например, она распахивала дверь и громко звала:

«А ну-ка быстрей к столу! Я вам приготовила такое жаркое, что…»

«С какой стати, ведь мы же приглашены к Мадемуазель», – удивлялся Сенесе.

Изабель приходила в ярость, вопила, рыдала, била мужа кулачками по спине и плечам, дулась, всхлипывала.

«Ладно-ладно, все вы тут заодно против меня, как… как полицейские и воры!» – выкрикивала она сквозь слезы. И жалобно причитала, что, мол, так любовно, так заботливо стряпала, и вот теперь все насмарку, все к чертям свинячьим – что звучало вполне уместно, если речь шла о большом куске жареной свинины.

Мы пытались ее утешить, и очень скоро начинали смеяться все втроем. Флоран шел надевать рубашку и завязывать галстук. В этом последнем пункте мы с ним принципиально расходились: покидая Генштаб и переодеваясь в штатское, я отвергал галстуки. Флоран же не мог устоять перед всем, что завязывалось вокруг шеи, на поясе, на башмаках; его соблазняли даже эти слова – завязывать, связь, привязанность. Мне помнится ослепительно белый свет, казалось благоухавший не то эстрагоном, не то лавром. Его источала голая лампочка, висевшая над столом в этой полуподвальной комнате, которая ни на что не была похожа – ни на жилую, ни на погреб, ни на кухню. Такие помещения, замаскированные высоким крыльцом, называют дворницкими. Я провожал Изабель в кухню. Она выключала газ. Из чугунка, стоявшего на двух конфорках сразу, поднимался легкий пар, исходил запах лаврового листа. Я до сих пор вижу этот пар, благоухавший лавром. Не знаю, стоит ли вспоминать все, что мы пережили. И не знаю, к чему я с таким удовольствием записываю эти сценки из прошлого.

Три вещи непостижимы для меня, и четырех я не понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице.

Нас демобилизовали в последние дни мая 1964 года. Мы бурно ликовали по этому поводу. Это теперь я с сожалением вспоминаю о том времени. А тогда шестнадцать месяцев, отданных военной службе, казались нам пропащими, их можно было вычеркнуть из жизни. Конечно, там, в армии, мы с Сенесе нашли друг друга, но любящие тотчас забывают о случае, подстроившем их встречу, а любовь, особенно пылкая, не исцеляет от охлаждения к самым близким и незаменимым людям. И мы расстались – нам не терпелось разлететься в разные стороны.

Я вновь увлеченно занялся игрой на виолончели. Свой учебный инструмент я продал, купив вместо него виолу да гамба работы Бокке. Касилия, жившая с мужем в Глендейле, недалеко от Лос-Анджелеса, одолжила мне деньги. Я приобрел по случаю, всего за тысячу двести франков, зеленый внедорожник, о котором давно мечтал. Я снова встретился с Жаном, Клаусом-Марией, Станисласом Аррокуром, госпожой Клеманс Верэ, которая познакомила меня с госпожой де Кропуа, руководившей Международной музыкальной школой на улице Пуатье в VII округе Парижа. Там требовался преподаватель игры на виоле и даже – за Нехваткой специалистов – на виолончели, с октября, когда учащиеся соберутся на занятия. Госпожа де Кропуа не могла уверенно обещать мне эту должность; впрочем, данная книга – не место для таких подробностей, я не хочу рассказывать здесь о своей профессиональной жизни, о своей подлинной страсти. На эту тему я никогда не смогу говорить свободно, без стеснения. Я начал подыскивать себе квартиру.