Маккаферти Меган - Первые опыты

Несколько недель назад отец склеил кусочки видеопленки с подобными допущенными мной ошибками на соревнованиях, для того чтобы получился фильм: «Агония поражения Джебуки Дарлинг: серия первая». Предполагается, что я должна смотреть его и учиться на своих ошибках, с тем чтобы не допускать их впредь.

— Смотри прямо сюда, — говорит отец. — Видишь, как ты размахиваешь руками? Видишь, как тебя зажали?

Напрасно он все это говорит. Вот моя стратегия: стань лидером с первой минуты и никому не позволяй обойти тебя.

Знаю, отец рад, что в нашей семье есть спортсменка. Бетани никогда не увлекалась спортом. Он гордится, что я не из тех неуклюжих девиц, которые с трудом бегут по дорожке, надеясь пробежать милю за восемь минут. Я по-настоящему хорошо бегаю. Это тешит его родительское самолюбие. Мои успехи — это почти полноценная замена играм Малой лиги или детским турнирам по баскетболу, в которых он мечтал принять участие, но ему так и не представился случай.

Наши совместные пробежки отец рассматривает как возможность сблизиться друг с другом, но мне не нравится его вмешательство. Как только он принимается критиковать меня, в моем мозгу, который до этого отдыхал, начинают путаться мысли.

Сегодня мне стало от его слов настолько плохо, что в голове зародилось странное желание: захотелось, чтобы он ударил меня велосипедом. Я представила, как он теряет контроль на долю секунды, со всей силы ударяет меня колесом по ноге, я теряю равновесие и падаю на асфальт. От боли свертываюсь калачиком. Мои руки и ноги — просто месиво из крови, кожи и гравия. Я кричу: «О ЧЕМ ТЫ ДУМАЛ, КОГДА ЕХАЛ ТАК БЛИЗКО? ЭТО ТВОЯ ВИНА! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ОСТАВИТЬ МЕНЯ В ПОКОЕ?» Может быть, я сломаю руку или ногу и пропущу весь сезон, но отец, чувствуя себя виноватым, не будет переживать по этому поводу.

Меня так взволновала мысль о травме, что я подумала: не надо ждать и судьба поможет мне. Решила сама организовать это столкновение. Притворюсь, что упала, когда буду в полной уверенности, что он не переедет через меня и не раздавит на смерть. Нет, пусть ударит меня слегка, лишь бы потом оставил в покое. У меня прибавилось адреналина, и я начала бежать быстрее от этой мысли. И в это время услышала слова отца: «Вот это то, что надо, Джебука!» Вместо того чтобы почувствовать себя лучше от похвалы, мне стало еще хуже. Еще больше захотелось, чтобы он ударил меня велосипедом и моя карьера бегуньи на этом бы закончилась. Я знала: впереди из асфальта торчат корни деревьев, поэтому может выглядеть вполне логично, если я споткнусь о них («Здорово. Держи шаг, Джебука. Ты летишь!») и упаду на тропинку, а он ударит меня велосипедом. Мне больше бы не пришлось бегать и слушать об Алексис Форд, о моих болтающихся руках и об агонии поражения. Знала: сейчас или никогда, — поэтому наступила на торчащий корень. Замахав руками, почувствовала, что падаю, как в замедленном кино, все время ожидая удара колеса о лодыжку, голень и бедро. Я ждала криков, воплей, своих жалоб и обвинений.

Но отец инстинктивно свернул в сторону с дороги.

Позднее, когда я мазала перекисью водорода кровоточащую пораненную коленку и порезанную ладонь, отец стоял в дверном проеме и читал мне лекцию о том, что надо быть осторожнее.

— Ты могла закончить сезон прямо там, — сказал он.

— Да, — вздохнула я. — Но не закончила.

Кожа у меня горит до сих пор.

Все группой мы идем сегодня вечером на ежегодный конкурс талантов, проводимый нашей школой. Нам необходим отдых от монотонного уик-энда в Пайявилле, когда мы толпимся в развлекательном центре, жуем что-нибудь в ресторанчике «У Хельги» или болтаемся дома у Скотти. Еще мы хотим дать возможность Хай вкусить местной культуры.

— Смею сказать, вряд ли за входную плату в пять долларов ты найдешь лучшее шоу придурков, — сказала я.

— Девочка, я из города, где такое шоу показывают бесплатно, — ответила Хай.

— Подожди и увидишь.

Уже поздно вечером Хай согласилась со мной. Никто из нас не мог понять, что вынуждает этих людей с такой охотой унижаться перед теми, с кем они в обществе занимают одинаковое положение.

Кратко поясню.

Шоу открывалось с выступления группы, названной «Четверка Лена Леви». Какое самомнение! Лидером группы был не кто иной, как Лен Леви, тот мальчик, который разбил мое сердце, когда мне было восемь лет. На нем был толстый слой театрального грима, словно от аудитории можно было скрыть с помощью подсветки, а возможно, и ауры, исходящей от величия рэпа, его сизое, в шрамах от прыщей лицо. Я говорю это со всей горечью, но, конечно, это ремарка в сторону.