Вечная наша показуха! — так говорил Генрих… Кто бы мог предположить, что дом с башней вздумают красить с внешней стороны и что по такому случаю выход из него на улицу заколотят? Трое «разбойников» — Петрович, Сережка и еще один мальчишка из их дома, Вовка-«ирокез», забежав в подъезд, сделавшийся непроходным, оказались в ловушке. Преследователи шли по пятам, а бежать было некуда: ни парикмахерская, ни почта служебных выходов не имели. Подняться на башню? Но дошлые «казаки» непременно бы ее проверили. «Разбойники» заметались. У Петровича даже мелькнула отчаянная мысль: не рвануть ли им всем троим стричься — авось враги не заглянут в зал; но ни у кого из троих, конечно же, не было денег.
И тогда они решили кинуть жребий: кому-то надо было пожертвовать собой, выбежав из подъезда и уведя погоню за собой. Сережка уже достал спички… как вдруг Петрович воскликнул:
— Смотрите!
— Что?.. Где?..
Две головы повернулись туда, куда указывал его палец. Там, на лестничном марше, ведущем наверх, сидел толстый заспанный серый кот. Кот этот только что на глазах у Петровича выбрался из широкой щели между шахтой лифта и лестницей. «Разбойники» поняли: это мог быть путь к спасению.
— Ныряем! — крикнул Петрович и первым бросился к шахте.
— А пролезем? — засомневался Ирокез.
Сережка-«мусорник» обругал его за трусость. Подавая пример, он перевалился худым телом через перила и ловко скользнул вниз.
— Робя, айда сюда! — послышался его голос из-под лестницы.
На их счастье среди взрослых в подъезде не оказалось никого, кто был бы «при исполнении». Благополучно спустившись, троица оказалась в темном, но сухом помещении — слишком сухом и слишком чистом для обыкновенного подвала.
— Ништяк зашхерились… — Сережка огляделся. — А я и не знал про это место.
Переведя дух, приятели поняли, что совершили географическое открытие. Когда глаза их привыкли к потемкам, они занялись подробными исследованиями. Неглубокое подземелье, в которое они попали, было отстойником для лифта, где он мог прилечь и отдохнуть от своей висячей жизни. Отсюда вели две железных двери: одна, запертая, наверх в подъезд, а вторая… куда вела вторая дверь, было непонятно, покуда мальчики ее не отворили. А когда отворили, глазам их предстало помещение, сумрачно освещенное через подвальное оконце. Помещение было оштукатурено и выглядело пугающе обжитым: посередине его стоял конторский стол со стулом, а у стены располагался драный диван. Петрович вспомнил сказку про девочку, забравшуюся в медвежий дом; ему представилось, что сейчас сюда войдут хозяева, и непрошеным гостям достанется на орехи. Однако при ближайшем рассмотрении стало понятно, что в помещении уже давным-давно никто не бывал; все — и стол, и диван, и оконце — покрывал толстый слой пыли.
Это был тот редкий случай, когда восторжествовала книжная истина: судьба награждает тех, кто не сдается в трудную минуту и борется до последнего. И первое, что решили награжденные, — ни с кем своей наградой не делиться.
— Пусть это место будет наш штаб, — предложил Петрович.
Приятели согласились. Только Сережка, больше любивший улицу и простор, поинтересовался: что, мол, они будут делать в этом своем штабе.
С ответом Петрович нашелся не сразу.
— Что — что?.. — Он посмотрел на стол: — Например, мы можем тут есть.
Сережка крутнул головой:
— Скажешь тоже! Тут еще хуже, чем дома.
— Ну, тогда… — Петрович задумался.
— Тогда здесь можно курить! — неожиданно выпалил Вовка-«ирокез».
— Курить?.. — боязливо поежился Петрович.
— А! — «Мусорник» презрительно махнул рукой. — Курить я могу, где захочу.
— То ты, а нас, если увидят… — Ирокез повернулся к Петровичу и заговорил проникновенно: — Здесь у нас будет совет племен, и мы будем курить трубку мира… понимаешь?
Петрович смутился. Вовка был старше его на год, к тому же многие во дворе считали, что у него «не все дома». Он был единственным из знакомых Петровича, кто умудрился в первом же классе остаться на второй год. Из всех занятий Вовка признавал только чтение, а из всех книг — только книги про индейцев. Отсюда взялось и его прозвище, на которое он, однако, обижался: «Не зовите меня Ирокезом, — требовал Вовка, — я Магуа-Хитрая Лисица!» Как будто гурон Магуа не был ирокезом.
— Разве мы не индейцы? — толковал Вовка, сидя на пыльном диване. — А если индейцы, то должны курить трубку мира.
Петрович вспомнил про Генрихову подарочную трубку, которая хранилась в известном ему ящике комода, — но промолчал. Белый вождь Генрих обладал твердой рукой, да и сам Петрович был не свободен еще от предрассудка в отношении курева.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу