Айрис Мердок - Монахини и солдаты

В следующую секунду сообразительная, чуткая Анна все поняла. Гертруда заключила с Графом любовное соглашение. Теперь ему ни к чему ни чувствовать себя несчастным, ни уезжать. Он останется при ней ее обожателем, поощряемый ею. Тим возражать не будет. Гертруде это ничего не стоило. Она распорядилась им походя, как бы между прочим. Ей нужно было лишь вытянуть руку, лишь тихонько свистнуть. То малое, что она даст Питеру, для него будет достаточно, и даже много. Он смиренно примет все, что она милосердно уделит ему. Вероятно, все, что ему требовалось, — это чувство, что он необходим ей, он готов жить и этим. Немножко чар, и умная участливая Гертруда осчастливила его. Она всегда ценила его любовь и не видела причины, почему бы не пользоваться ею и дальше, всегда.

Анна отвернулась. Они не видели ее. Она заставила себя сдержать подступавшие слезы. Теперь надо незаметно выскользнуть из квартиры и отправиться домой. Никто не заметит ее ухода.

Неожиданно она увидела перед собой Манфреда.

— Привет, Анна. Еще шампанского? Где ваш бокал?

— Спасибо, но мне нужно уйти.

— О, не уходите. Вы хорошо себя чувствуете? Вид у вас немного…

— Легкая мигрень, и только. Пойду домой и прилягу.

— Так вы мучаетесь мигренью? Я тоже. Только у меня есть чудодейственные таблетки…

— Я должна идти.

— Анна, позвольте отвезти вас. Вы действительно неважно выглядите.

— Ничего, я в порядке. Большое спасибо, но прогулка мне поможет.

Она была уже у двери.

Тут ее перехватила Гертруда.

— Манфред говорит, у тебя разыгралась мигрень, не уходи, приляг здесь.

— Благодарю, нет, дорогая. Мне нужен свежий воздух.

— Я хотела поговорить с тобой, только сейчас не получится. Приходи завтра к ланчу, хорошо? Никого не будет, только мы с тобой.

— Приду. Завтра буду нормально себя чувствовать.

— Ну, выздоравливай, дорогая моя, дорогая. А ты знаешь, что кое-кого тут совершенно покорила? Нед Опеншоу говорит, что влюбился в тебя! Привет, Мозес, очень рада, что смог выбраться!

— Слыхала новость, Гертруда?

— Какую новость?

— О новом Папе! Он поляк!

— Да неужели? Новый Папа?

— Слушайте, Мозес говорит, что новый Папа — поляк!

— Быть этого не может!

— Скорее, скорее, скажите Графу!

— Где Граф? Новый Папа — поляк!

— Граф, Граф, послушайте, новый Папа…

— Ура! Новый Папа поляк!

— Как замечательно! Граф, слыхали?

— Да здравствует Граф, поздравим Графа!

— Тост за Графа!

— Только посмотрите на его лицо!

— Да здравствует Польша, да здравствует Граф!

— А ну-ка, трижды…

— Ты слышала, как они пели «Ведь он отличный малый»?

— Да, — сказала Анна. Спускаясь по лестнице, она слышала, как раздалась песенка.

— Питер просто обезумел от радости.

— Правда?

Они с Гертрудой завтракали в столовой на Ибери-стрит.

— Я теперь зову его Питером, — сказала Гертруда. — Стараюсь привыкнуть. И постепенно приучу к этому всех вас. Думаю, пора, чтобы он стал для нас Питером. Очень сомневаюсь, чтобы ему когда-нибудь нравилось, что его называют «Граф». Еще сыру?

— Спасибо, нет.

— Анна, ты ничего не ешь. Уверена, что мигрень прошла?

— Да, конечно.

— Манфред говорит, что у него есть какие-то чудо-таблетки.

— У меня тоже есть свои чудо-таблетки. Я в порядке. Спасибо за заботу.

— И у тебя еще не прошел ожог на руке.

— Нет, это уже другой.

— Надо беречься. И вообще ты нескладеха.

— Со мной все в порядке.

— Нет, если постоянно это повторяешь. Смешно, опять ходишь в том же сине-белом платье, в котором приехала из монастыря. Столько с тех пор всего произошло.

— Да.

— Как замечательно вышло с новым Папой. Я так довольна. Это хороший знак, дыхание надежды. Ты согласна?

— Согласна.

— Стэнли говорил… а, не важно, что он говорил. А Граф, его было просто не узнать. Я страшно рада, что мы услышали новость как раз в этот день на вечеринке.

— Да, приятно. Все поздравляли его.

— Как все хорошо, больше нечего желать. Боже, храни Питера, Боже, храни Польшу, Боже, храни Анну! Ну-ка, до дна!

— Я пью.

— Нет, не пьешь. И возьми еще сыру или вот яблочко — божественное.

— Спасибо, не хочу.