Сергей Иванов - Остров Невезения

Молодёжная цыганская бригада с баяном, медленно и шумно прошествовала вдоль вагона, выпрашивая у пассажиров мелочь. Некоторые что-то давали, большинство не видели и не слышали их. Попрошайничество иногда перерастало в наглое требование, но и на это никто никак не реагировал, во всяком случае, внешне. Дядька в короткой юбке был свой человек в этом вагоне. Цыганский ансамбль песни и пляски — незваные чужаки, которых тактично терпели.

На занятиях языка мы проводили все меньше времени. Моего земляка, как неуспевающего, перевели в другой класс. А в мой класс постоянно поступали новые азиаты, язык которым давался с трудом, и проблемы у нас с ними были совершенно разные. На мой педагогический взгляд, не следовало бы обучать китайцев, японцев и корейцев в одной группе с европейцами, так как у азиатов свои, труднопреодолимые сложности произношения многих звуков чужого им языка. С ними надо работать отдельно. Нам же, от этих уроков нужно было лишь интенсивное, по возможности интересное, общение, учительская корректировка и пополнение словарного запаса. Разговоры с азиатами требовали особого режима, ибо понимание их, требовало от собеседника повышенного внимания и терпения.

Приятельские разговоры с молодой немкой, французом и швейцаром носили поверхностный приятельский характер и не требовали ежедневной регулярности. Не имело смысла посвящать их в свои поиски и впечатления, а также интересоваться их планами. Мы были выходцами из различных социальных условий, по-разному воспринимали законы и понятия о справедливости и выживании. Это были по-своему наивные ребята.

Рослый финский парень отличался нездоровым рвением в изучении языка и ощутимой настороженностью ко мне. Я объяснял его прохладное отношение к себе историей Российско-Финских отношений и не делал каких-либо шагов навстречу.

Не знаю, как воспринимали меня азиаты, но эти девушки, трудно определяемого возраста, всегда приветствовали меня с уважительными поклонами и приветливыми улыбками. Более того, мои шутки-замечания о британских капканах, повсюду расставленных для иностранцев, неизменно вызывали у них дружный смех и одобрение.

Учителя тактично замечали, что мои представления о стране пока еще поверхностны и типичны для большинства иностранцев. Заверяли меня, что при более тщательном ознакомлении с их традициями, моё отношение к этой стране и людям изменится. Появляясь на уроке после одно, двух дневного отсутствия, индусская учительница всегда спрашивала, где я пропадал, и что интересного могу рассказать группе. Я щедро делился интересными, на мой взгляд, фразами, почерпнутыми из случайных бесед в пабах. Намекал на преимущества изучения языка в условиях реальной жизни и тоскливость надуманных школьных игр-упражнений, которыми иногда заполнялись уроки. Но я понимал, что это их работа, к тому же, непыльная, и на эти школьные услуги есть спрос. А работу им дают, постоянно прибывающие из разных стран студенты (и лже студенты).

Эксплуатируя свои проездные билеты, мы ежедневно проезжали десятки миль в метро и на автобусах.

Станция Уимблдон находилась в противоположном от нашего проживания конце Лондона, и, возвращаясь оттуда, мы фактически пересекли весь город по диагонали. На теннисном стадионе в январе было пустынно и тихо. Где-то в глубине территории велись строительные работы. Вход в музей, соседствующий с магазинами, торгующими теннисной экипировкой и сувенирами, был свободен. Посетителей было немного, цены на всё, выше средне лондонских. Мой попутчик, восхищавшийся этим теннисным турниром и всем, что связано с ним. Он рассматривал свой визит туда, как поход по святым местам. Но даже он ограничился лишь осмотром предоставленных зимним туристам достопримечательностей. Приобретение же чего-либо там было обременительно. Лишь посетили заведение общественного питания на обратном пути к метро.

Каждый вечер, до и после ужина, мы посещали паб Георга, что по соседству с нашим домом. По вечерам там всегда было людно, особенно в конце недели. Иногда приходилось усаживаться поблизости с другими посетителями, что приводило к случайным знакомствам и разговорам. Все наши отношения с этими пивными приятелями и приятельницами ограничивались сказанным и выпитым в пабе. Приходилось сквозь шум и дым паба вникать в небрежно произносимые шутки и вопросы, продираться сквозь дебри новых слов и выражений, отвечать им и наблюдать их настроения и реакции. Продолжения, все эти пивные дружбы не имели. Одной из причин тому было отсутствие у нас своего телефона и постоянного адреса.