Уилл Селф - Крутые-крутые игрушки для крутых-крутых мальчиков

Билл ухитрился приблизиться к Турсо на двадцать миль где-то за полчаса — неимоверно хороший результат для этого извивающегося отрезка дороги, постоянно удивлявшего его своей недружелюбностью. Но дождь прошел, и видимость была хорошая. Билл давил на педаль, чувствуя, как большой седан прорезает свежий воздух. Машина была такой длинной, что когда он ехал, обнимая одной рукой подголовник пассажирского кресла — а он часто так делал, — то боковым зрением видел на поворотах зад машины, что давало ему странное ощущение, будто он был человеческой осью.

В дороге Билл смотрел на небо и землю. Он не любил Кейтнесс так, как любил Оркни. Оркни был как Авалон — загадочное место, где за крутыми обрывами острова Хой в лазурном море плескались зеленые, похожие на китов островки. Но это северное побережье Британии состояло из не подходящих друг другу элементов: немного утесов тут, зеленое поле там, чуть подальше — песчаная коса и дюны; а вон там гигантским мячиком для гольфа расположился реактор Дунрейской электростанции, только и ждущий, когда какой- нибудь злобный божок вышибет его своей клюшкой в Пентландский залив. Кейтнесс был пропитан духом неизобретательности. Это было местечко, посещать которое мало кому могло прийти в голову, и печать незаконченности лежала на этих землях.

Как раз за это он больше всего и любил север. У его друзей с юга — профессионалов, представителей среднего класса — здесь бы напрочь отключился внутренний географ. Узнав, что у него есть коттедж в Оркни, они постоянно путали эти острова с Гебридами. Это позволяло Биллу чувствовать (важное для него ощущение), что, когда паром «Св. Ола» выходил из Скрабстерской гавани, он пропадал с лица земли.

Турсо. Серое, унылое место. Многоэтажки — согбенные, сдавленные, похожие на бараки, тянущие к свету свои морды, словно понимая, что этот солнечный свет — последний и скоро вернутся долгие-долгие ветреные ночи. Билл остановился у гаража, на подъеме с того места, откуда открывался лучший вид на Оркни, в шестнадцати милях к северу. День выдался ясным настолько, что он мог увидеть скрюченный столб Хой- ского Старика, гордо охраняющего отвесные скалы. На вершине острова сиял в солнечных лучах маленький снежный гребешок. Скрепя сердце Билл вырулил с переднего двора и повернул направо.

Покинув Турсо и газуя по долгому уклону, ведущему из города, Билл задумался о своей поездке. Он осознал: пока что она его не расслабляет. Путь от Биг-хауза до Турсо требовал совсем иной концентрации внимания; Биллу следовало глубже проникнуться дорогой. Ему нравилось постепенно впадать за рулем в своеобразный транс, пока наконец его проприоцепция не сливалась с машиной, пока он сам не становился машиной. В такие моменты Билл воспринимал машину как нечто одушевленное: с сердцем-двигателем, с маслосборником-печенью, с автоматической тормозной системой — примитивным, но обаятельным разумом.

Машина поддерживала тело Билла в своих обшитых кожей объятиях, пока он смотрел кино дороги.

Размышляя о поездке, Билл принялся строить прогнозы — крайне оптимистичные — о том, как много времени займет у него путь: два часа до Инвернесса, полтора от Хайлендса до Перта, еще час до Глазго. Возможно, он даже успеет пообедать. Затем, поздним вечером — по шоссе М72 до Карлайла. Потом шоссе М6 — река, струящаяся до самого Бирмингема. Может, удастся остановиться в Мозли, что-нибудь перехватить. Предпоследний этап — шоссе М40, поздней ночью, с окружающими дорогу призрачными щупальцами тумана, с седаном, гудящим по Мидлендсу на пути в Лондон. И наконец сам крошащийся город; бормотание выхлопной трубы, отражающееся от стеклянных витрин автосалонов и магазинов офисного оборудования на Вестерн-авеню.

Представляя себя в Лондоне, в час ночи, после семисот миль напряженной езды, Билл заранее ощущал разбитость во всем теле, замыленность перенапряженного разума. Он подумал, что мог бы проникнуть в квартиру Бетти, затем в ее постель, затем в нее. Или нет. Вместо этого пойти в пивняк. Нарезаться как следует. Бросить машину. Доползти домой.

Машина застряла за насупленным семитонным мусоровозом. Грязь налипла на его покатых боках, периодически вниз срывался ком-другой. Они находились на длинном прямом участке, ведущем к Роудсайду, где дорога А882 отслаивается и бежит к Вику. Здесь дождь прошел недавно и дорогу прочертили длинные лужи; в солнечном свете они казались осколками зеркала, выбитыми из сияющих небес. Не раздумывая, Билл проверил зеркало заднего вида, боковое зеркало, щелкнул переключателем и вдавил педаль в пол. Машина дернулась вперед, в звук мотора вплелось отчетливое «гнннгнн» турбокомпрессора. Билл почувствовал, как колеса скользят и проворачиваются, борясь с водой, грязью и щебнем. Он был на двести метров впереди и шел под девяносто, прежде чем сбросил скорость и снова занял левый ряд.