Джек Лондон - Морской волк. Бог его отцов

Когда шхуна стала под прямым углом к волнам, от которых мы до сих пор убегали, ветер всей своей силой обрушился на нас. По неопытности я повернулся лицом к нему. Ветер шел на меня стеной и наполнил мои легкие воздухом, который я не мог выдохнуть. Я захлебывался и задыхался, и когда «Призрак» медленно перевалился на бок, я увидел огромную волну высоко над своей головой. Я повернулся, перевел дух и взглянул снова. Волна шла на «Призрак», и я усмотрел самые ее недра. Луч солнца играл на ее пенистом хребте, и я видел прозрачную, зеленую массу воды, увенчанную молочно-белой пеной.

И вот волна обрушилась, и началось светопреставление. Страшный толчок сбил меня с ног. Я не ушибся, но чувствовал боль во всем теле. Мне не удалось удержаться, вода накрыла меня, и мозг мой пронзила мысль, что сейчас совершится то ужасное, о чем мне приходилось слышать: меня смоет в море. Я кубарем полетел куда-то и, не в силах больше удерживать дыхание, вздохнул и набрал полные легкие воды. Но, несмотря ни на что, одна мысль не покидала меня: «Я должен обстенить кливер». Я не ощущал страха смерти. Почему-то я был уверен, что как-нибудь выкручусь. Под влиянием настойчивой мысли о необходимости исполнить приказание Вольфа Ларсена мне казалось, что я вижу его стоящим у штурвала, посреди дикого разгула стихий, гордого своей могучей волей и бросающего буре дерзкий вызов.

Я с силой налетел на что-то, принятое мною за перила, вздохнул и почувствовал в своих легких свежий воздух. Пытаясь встать, я ударился головой о какой-то предмет и снова очутился на четвереньках. По капризу волн я был отброшен в носовую часть палубы. Выбираясь оттуда, я наткнулся на Томаса Мэгриджа, который мешком лежал на палубе и стонал. У меня не было времени для расспросов. Я должен был обстенить кливер.

Когда я вышел на середину палубы, мне показалось, что настал конец света. Со всех сторон слышался треск дерева, стали и холста. Буря бросала «Призрак» и рвала его на части. Фок и марсель, опустев благодаря нашему маневру от ветра, хлопали и рвались, так как некому было вовремя убрать их; тяжелая рея треснула и раскололась от борта до борта. В воздухе носились обломки, обрывки снастей свистели и извивались, как змеи, и среди всего этого вдруг с треском обломился фор-гафель.

Брус, рухнувший в нескольких сантиметрах от меня, напомнил мне о необходимости спешить. Быть может, не все еще потеряно. Я вспомнил предупреждение Вольфа Ларсена. Он предвидел, что «весь ад обрушится на нас». Но где же сам капитан? Я увидел его перед собой. Он возился с главным парусом, своими могучими мускулами натягивая шкот. В это время корма шхуны поднялась высоко на воздух, и его фигура четко вырисовывалась на фоне белой пены мчавшихся мимо волн. Все это, и еще больше — целый мир хаоса и разрушения, я увидел и услышал меньше чем в четверть минуты.

Я не задумывался над тем, что стало с жалкой шлюпкой, и бросился прямо к кливеру. Он хлопал и рвался, то наполняясь ветром, то пустея. Приложив всю свою силу и улучив удобный момент, я медленно начал обстенивать его. Я знаю, что делал все, что мог. Я тянул шкот до тех пор, пока не треснула кожа на кончиках моих пальцев. И в то время как я тянул, бом-кливер и стаксель лопнули по всей длине и с грохотом унеслись в море.

Но я продолжал тянуть, закрепляя двумя оборотами каждый выигранный кусок шкота. Потом парус пошел легче, и в это время ко мне подошел Вольф Ларсен. Он один положил шхуну в дрейф, пока я возился с рифами.

— Поторопитесь! — крикнул он. — А потом идите сюда!

Я последовал за ним и увидел, что, несмотря на разрушение, восстановился некоторый порядок. «Призрак» лег в дрейф. Он был еще в состоянии бороться. Хотя все паруса были сорваны, кливер и грот еще держались и сами помогали шхуне держаться носом к разъяренным волнам.

Я стал искать лодку, и пока Вольф Ларсен приготовлял лодочные тали, я увидел ее на вершине большой волны, футах в двадцати от нас. Капитан так ловко рассчитал свой маневр, что мы неслись прямо на нее, и нам оставалось только прицепить канаты к обоим ее концам и поднять ее на борт. Но это легче было сказать, чем сделать.

На носу лодки находился Керфут, Уфти-Уфти сидел на корме, и Келли — посредине. Когда нас поднесло ближе, лодка поднялась с волной, мы же опустились в глубину, и я видел почти прямо над собой головы троих людей, смотревших на нас через борт. В следующий миг уже вздымались мы, они же проваливались в ложбину между двух волн. Казалось невероятным, чтобы «Призрак» не раздавил своей массой эту хрупкую яичную скорлупу.