Галина Хованова - Среда обитания приличной девушки

Потом мы не виделись много лет. Я за это время успела изменить фигуру, отрастить волосы, сходить замуж за Богданова, который «негр» по Сонькиному разумению, и даже развестись. И тут у кого-то из одноклассников возникла мысль собраться на десятилетие окончания школы. Тем более Наташка Козлова работала барменом в кафе, так что было где.

Эти люди быстренько сложили на меня обязанность найти-таки одноклассников и организовать их сбор. Я, как девушка ответственная и на тот момент не отягощенная ни семьей, ни детьми, согласилась.

Надо заметить, Славу я искала дольше всех. Я стопийсят раз поговорила с его, как я думала, женой, а его все время дома не застать. Кто же знал, что они к тому моменту уже давно существовали как соседи? Но, наконец, нашла. И договорилась, что он будет.

И вот — настал день встречи. Все встречались с одноклассниками через много лет? Конечно, я себя приукрасила. Чего говорить — волосья завила на бигуди, лицо нарисовала вне графика, поскольку был не день рожденья и не Новый год. И платье надела красоты неописуемой. Для девочек расскажу — на тот момент из своих школьных девяноста килограммов я преобразовалась в пятьдесят четыре. И не просто пятьдесят четыре, а украшенных четырьмя годами шейпинга. Платье на мне было из черного бархата с задорной юбкой-годе от бедра. И длина этой юбки была сантиметров двадцать. И туфли черные тоже бархатные на каблуке 12 см. Напоминаю — длинные кудрявые волосы и нарисованное лицо. В общем — отпад.

Хованов тоже поразил мое воображение. Ну то, что он подрос, — это я знала. А вот его роскошные, густые вороные волосы были почти такой длины, как у меня. Собранные сзади в хвост, они напоминали о степях, узкоглазых конниках и вообще. И еще — Слава умеет танцевать. Правда-правда, и даже может вести партнершу в танце.

И вот — он поражен моей юбкой из шарфика и длинными волосами, я поражена его умением танцевать. Один из наших одноклассников, с которым мы учились в 9—10 классах и который Славу знал плохо, отбив меня на один танец, настойчиво спрашивал: «Галка, может, ему морду набить, чтобы уже отстал?» Я стррррашно кокетничала, но морду попросила не бить.

Слава убежал на такой же вечер встречи в тридцатку, как Золушка покинув нас до конца мероприятия. Меня домой отвез на машине совсем другой товарищ.

А на следующий день Хованов позвонил и попросился в гости. И приехал. А потом еще приехал. И остался. И первое, что он сделал, — это попросил постричь его налысо.

А что я? Я сказала: «Любой каприз за ваши деньги!» — и сделала это с удовольствием. Так как в доме не было машинки, и даже не было порядочных ножниц, я подстригла его маникюрными, а потом побрила его многострадальную голову безопасной бритвой.

Зрелище получилось еще то. По силе сопоставимое с той страшной историей, когда муж покрасил одной моей подруге волосы в радикальный черный цвет. Некоторое время с ней даже было малоприлично показываться на людях в солнечный день, поскольку над ее многоумной головой образовывалось нечто вроде нимба. Вот признайтесь, странно идти по улице рядом со святой.

С Ховановым все было совершенно иначе. То есть святости было незаметно, зато на морде лица явно проступили татарские корни. Скулы как-то заострились, череп весело синел, да еще и бородку он отрастил. А бородка совместно с усами у него тоже растет по татарскому принципу — эспаньолкой, то есть брить практически нечего — щеки и так лысые, а растительность формируется вокруг рта. Глядя на сросшиеся черные брови любимого мужчины и грозовой цвет черепа, очень хотелось тут же нацепить паранджу и поинтересоваться, чего же хочет хозяин. Но я сдерживалась из последних сил. И когда мы выходили с ним на июльское солнышко, он нацеплял на свой синий череп черные очки. Круглые такие, сейчас бы сказали — гаррипоттеровские. А тогда ничего не говорили, но смотрели со значением.

И вот в выходные повез меня Хованов на дачу. На даче было весело — потому что никаких домиков там не стояло, а стояло некое строение, похожее на хижины жителей острова Бали, — во всяком случае, сваи были.

Походили мы там, походили, пообозревали окрестности, но ничего более интересного не нашли, поэтому просто пошли гулять вдаль. А вдаль мы стали гулять по направлению к известному некоторым престарелым личностям знаковому месту — в Разлив. К шалашу, значитца, вождя нашего, Владимира Ильича. И догуляли.

Бродим мы по территории памятника, бродим — народу никого нет, потому что год уже, как вы можете понять, девяносто пятый, популярность вышеназванной личности ниже всяческого плинтуса. И даже любопытные и организованные китайцы, обожающие путешествовать по ленинским местам, отсутствуют.