Олег Дивов - Консультант по дурацким вопросам

А тут еще особист Петр Иваныч вклинился со своей рыбой. Черт знает, сколько у него сидеть придется — хорошо, если полдня, а если лет пять строгого режима понадобится, чтобы всю рыбу съесть?..

Поэтому Миша снова бегал по кабинетам в центре Цхинвала.

И вдруг крошечная LPD-рация, висевшая на поясе, начала пищать и подпрыгивать.

— Миша, мы нашли! Вот тут!

— Что нашли?! Что у вас тут?

— Ой, а мы не знаем!

Фраза «ой, а мы не знаем» подействовала так, что Миша сорвался с места галопом. Понятно было — не клад они там нашли.

Он примчался на место одновременно с Пиротехником, который все слышал по общему каналу и успел крикнуть — я сейчас тоже буду! Оба подбежали к казарме — и остолбенели.

Точно посередине того самого предполья, огороженного колючей проволокой с табличками «МИНЫ» на трех языках, стояла орава телевизионщиков — и палатка для плейбэка, небольшая, синенькая, в таких летом журналы продают около метро. Три колышка уже растянули… а четвертого колышка нет, и там люди застыли, как суслики, вытянувшись.

Миша вклинился в толпу и посмотрел вниз.

Увидел снятый слой дерна и ПМН-4 на боевом взводе.

— Вы это нашли — как? — спросил он очень тихо.

— Ну а мы тут, это, плейбэк решили поставить… Три колышка вбили. А под четвертый начали рыть — и вот…

— А я разрешение сюда заходить — давал?

— Не, ну а чего, ну тебя же нету…

— Я ВАМ ТРИ НЕДЕЛИ ПО УТРАМ ЧТО ВДАЛБЛИВАЛ?!

— Не, ну, мы спросили тут у местных…

— ВЫ НАДПИСЬ «МИНЫ» ВИДЕЛИ?!

— А они сказали, тут ничего нет, типа, солдаты это для устрашения написали…

Ну, спасибо тебе, дорогое югоосетинское МЧС, подумал Миша. Три недели вы с нами отпахали без сучка без задоринки, и в крайний день — такой подарок!

Миша поглядел на Пиротехника. Тот задумчиво жевал губу.

ПМН-4 — противопехотная мина. Наступил — полноги оторвало. Извлекать ее вообще-то не полагается. Ее рекомендовано подрывать накладным зарядом. Это значит — беготня в поисках саперов, шум на полгорода, ЧП, скандал. ЧП со скандалом у нас уже было позавчера… Миша вспомнил колючие глаза Петра Иваныча и поежился.

Учитывая наши отношения с четвертой базой, ждать оттуда помощи бессмысленно — нарочно ехать будут неделю. Местных саперов тоже придется ждать, и какие это саперы, Миша уже видел, они были еще хуже него. Максимум, что они могут придумать, — зацепить мину «кошкой» и с безопасного расстояния дернуть. Рассчитывая на то, что закопали ее русские, и, значит, она сто пудов поставлена на неизвлечение. А если под ней нет «неизвлекаловки» и она НЕ долбанет? А если они ее перевернут? И тогда это вообще неконтролируемый боеприпас…

Какая-то из пээмэнок при повороте больше чем на тридцать градусов должна рвануть. Какая? Вроде бы эта самая, «четверка». А если не рванет — бывает же такое?.. Вот она кувыркнется, и тогда это вещь, — которую просто нельзя трогать ни при каких условиях. И что дальше? Только пытаться ее расстреливать.

Он посмотрел на часы. Время уходит. Деньги, ЧП, неприятности — это, в конце концов, вторично. Группа теряет драгоценное время — вот главная беда.

Значит, снимать эту фигню — надо.

Но боязно. Миша работал с учебными минами, а тут — живая…

Они с Пиротехником переглянулись, и Миша сказал:

— Ну, блин… Иди отсюда, чего делать…

— Как — иди?.. — поразился Пиротехник.

— Молча иди. Сам знаешь, с предметом работает только один, второй на удалении.

— Блин, ты уверен?

— Уверен. Нож оставь и иди.

— Ну…

— Отведи людей в окопы, заставь там сесть. А сам — на удаление голосовой связи, чтобы я тебе не в рацию, а голосом каждое свое действие диктовал…

Пиротехник молча отдал нож.

— За мной, — сказал он группе. — Четко за мной, след в след.

Народ гуськом вслед за Пиротехником побрел вверх по склону.

— Пока не разрешу — никому морду из-за бруствера не высовывать! — прикрикнул Миша.

И остался стоять над миной.

Можно ее наклонять — или нельзя?

ПМН-4 сильно отличается от «единицы», «двойки» и «тройки», их по внешнему виду не перепутаешь никак. То, что это «четверка», Миша знал четко. А вот какая именно из пээмэнок снабжена механизмом, который заставляет мину рвануть при наклоне, он в упор не помнил.

Ну я умник, подумал Миша. Это же надо так все осложнить, прогнав Пиротехника раньше времени. А он и не знает, что у меня какие-то сомнения. И чего теперь — орать ему при всем честном народе: «Какую мину нельзя наклонять, ты не помнишь?!» А если и он не помнит?! Да я тогда просто не притронусь к ней. С миной нельзя работать, когда сомневаешься. С миной нужны, как у чекиста, «холодные руки, чистая голова»… Или наоборот?