Олег Дивов - Консультант по дурацким вопросам

Миша начал ругаться — сам не помнил, какими словами, зато помогло.

Колонна двинулась в сторону Грузии. На той стороне, за шлагбаумом, возникло редкостное оживление — попросту говоря, там бегали и подпрыгивали. Так вам и надо, мстительно подумал Миша, а то почему все время один я тут офигеваю?

Не угадал: едва начали снимать обстрел казармы, пришлось офигеть вконец, куда там грузинам с их временной паникой.

— Наводи в квадрат между вторым и третьим этажом, между окнами, понял?

— Понял.

«Бжж-взз-взз…» — сказала башня БМП.

Что-то пушка высоковато смотрит, подумал Миша.

— Ну-ка, вылезай.

Он прыгнул на место наводчика, припал глазом к окуляру и ничего не увидел: четко в прицел шла засветка от солнца. Миша помнил, что в бээмпэхе на такой случай есть бронещиток, которым можно закрыться, как козырьком, только ручку поверни. Пошарил в поисках ручки. Хвать-хвать — ручки нет. Высунулся, пригляделся — козырька тоже нет.

— Где?!

— Сломали…

— Ладонью прикрой мне прицел.

Ствол глядел не в назначенный квадрат, а четко в окно этажом выше.

— Дорогой, — спросил Миша наводчика самым ласковым тоном, на какой был способен, — ты как целился?

— Э-э, слушай, интуитивно!

«От бедра стреляешь, да, ковбой ты долбаный?!» — чуть не вырвалось у Миши. Но тут он вспомнил, что ему осталось продержаться ровно три съемочных дня — и все.

И сразу подобрел.

Три дня.

Фигня.

Момент, когда оператор решил красиво снять выстрел из танковой пушки, Миша прозевал. А тот — спецназовец бывший, ядрена матрена, — встал перед танком на безопасной, как ему показалось, дистанции метров в семьдесят и сказал: начали!

Заряд был, конечно, холостой, но калибр сто двадцать пять миллиметров — это вам не кот чихнул. Танк жахнул.

Камеру просто сдуло, вслед за ней — оператора.

Его подняли, отряхнули и попросили больше так не делать, а то всем на площадке страшно и аппаратуру жалко. Оператор согласился, что поступил не слишком умно, и уже через пять минут пристроился с камерой позади бойца с РПГ. К счастью, мимо проходил Пиротехник и вовремя пресек это самоубийство.

Пиротехник, с тех пор как залился резиновым клеем по уши, не беспокоил Мишу совершенно: в его хозяйстве был полный ажур. У него все так бабахало, дымило и горело — пальчики оближешь.

Техника ездила, оружие стреляло, актеры играли, массовка стояла по местам. Группа работала как единый слаженный организм.

Три дня, твердил Миша — и не впечатлялся по мелочам. Он только отметил, что люди явно утомлены и начинают косячить. Значит, ты сам не имеешь права щелкать клювом. Ты же ответственный за технику безопасности и вообще «консультант по дурацким вопросам». Три дня — и потом хоть падай.

Почти три недели каждое утро он выстраивал группу и повторял тот же инструктаж, что и в первый день. И группа внимательно слушала. Она, наверное, удивилась бы, забудь Миша про утреннее построение. До всех очень быстро дошло, куда приехали и чем это чревато. Насмотрелись на торчащие из травы оперения ракет: вот он, хвостик, а сама «градина» в земле.

Сейчас они просто устали. Устали от одуряющей жары, от пыли, что проникает в любую щелочку, от необходимости смотреть, куда ставишь ногу… Друг от друга — тоже. Хотят домой, спешат и могут спотыкаться на ровном месте. Давай, следи за ними.

И он, стиснув зубы, следил. Особенно — за тем, чтобы камера не смотрела куда ей не положено.

А то, черт их знает, могут и стрельнуть в ответ, как обещали…

Южный лагерь миротворцев в советские годы был вертолетным полком. Здесь находилась перевалочная точка, через которую «вертушки» гнали в Афганистан. Из Центральной России они долетали до Моздока, там дозаправлялись, прыгали через Кавказский хребет, садились в Цхинвале, тут была основная дозаправка, и дальше шли по Закавказью — туда.

Полк был здоровенный. Про него Мише рассказывали знакомые, которые в 1992 году в составе отряда «Витязь» чистили Цхинвал от грузинов во время первой войны. Говорили, что, когда грузины начали сильно наглеть, командир полка дал команду звену «крокодилов» подняться и жахнуть. А потом еще разок. «Крокодилы» приподнимались над взлетно-посадочной полосой, жахали и садились обратно. Никуда не улетая — все было очень удобно.

За прошедшие двадцать лет вертолетодром разобрали. Бетонные плиты растащили и использовали по интересам. Теми, что похуже, вымостили дорогу в две колеи (не дай бог соскочишь с плит, если у тебя легковушка — повиснет на пузе). А вот казарма, бывшее здание штаба — это сохранилось, и там поместился миротворческий батальон. Потом грузины напали и все разнесли окончательно.