Татьяна Щербина - Крокозябры (сборник)

Они быстро сблизились, и вот Феля (прямо сердце замирало, когда он ее стал называть Феличита́) уже шла с ним под ручку в кафе и там открыла душу — решив, что настал момент «задавить интеллектом». Миша слушал ее, кивал, а потом сказал: «Это у тебя с недотраха». Феля покраснела. Она до сих пор — в чем, конечно, никому не признавалась — оставалась девственницей. А смотря правде в глаза — старой девой. Ей двадцать лет. У всех сверстниц было уже по десять романов, у некоторых мужья и дети, а у кого и бывшие мужья, а она, Феля, даже не знает, с чего начать. Некоторые животные, конечно, тянули к ней лапы, но она была твердо настроена на великую любовь. Миша оказался первым претендентом, в книге счастья появилась запись № 2: Миша. И еще десять раз: Миша. И стихотворение впридачу. Феля стала писать стихи. Из всего, что она читала в русской литературе, — только поэзия отвечала ее высоким идеалам. Особенно Цветаева.

— Ты вообще что собираешься делать после диплома? В аспирантуру или замуж?

— Куда возьмут. — Феля была благодарна за перемену темы. — А ты?

— Я, понятное дело, мечтаю стать чиновником и брать взятки, как можно больше.

— Я серьезно.

— И я серьезно. А что тут еще делать? Слушай, а приходи ко мне в гости, — предложил Миша. — Я тебя потом домой отвезу.

У Миши была своя машина, он был, по всему, из богатой семьи.

— А ты один живешь или с родителями?

— С родителями. Приведу тебя на торжественный ужин. Продемонстрирую свою девушку.

Тут Феля покраснела еще гуще. «Свою девушку?» Она уже была его девушкой? Невестой, можно сказать, раз к родителям на ужин?

— А кто у тебя родители?

— Папа в Минфине работает. У мамы свой бизнес.

— Ах вот оно что! Как Лужков с Батуриной? — ляпнула Феля и осеклась. Вот всегда так, обязательно какую-нибудь гадость скажет, причем всем, всегда, а тут так не хотелось портить отношения! Но гримасу отчаяния на ее лице Миша истрактовал неверно.

— Что, ненавидишь кровавый режим?

— Да мне плевать на режим, — Феля почувствовала себя полной дурой, настоящей блондинкой. — Просто пошутила.

— Мои предки еще и не так шутят, Россия занимает первое место в мире по удельному весу остроумия на душу населения, не знала? Так что, придешь?

— Приду. — Феля все еще смущалась.

Миша подвинул стул и сел с ней рядом.

— Можно я тебя обниму?

Она промолчала, он обнял, Феля вспомнила свое выпускное платье невесты, первый поцелуй, и сейчас снова будет первый поцелуй, первый настоящий, но… поцелуя не последовало, хотя Феля уже коснулась щекой его лица.

— Ну да, публичное место, — одернула она себя. И ей сразу захотелось выбежать на темную улицу и там целоваться-целоваться-целоваться до потери сознания.

Они вышли, он снова обнял ее, поцеловал в щечку, открыл дверцу машины.

— Куда прикажете доставить, сударыня?

Феля переехала недавно, мама купила новую квартиру, они жили в панельной двушке в Новых Черемушках, а теперь была трешка в солидном доме, с консьержкой, на Университетском.

— Да мне тут рядом, два шага. — Она стояла, ждала, что он станет уговаривать сесть в машину и — целоваться-целоваться…

— Ну смотри. Только телефон скажи, я позвоню, как с предками договорюсь.

Она продиктовала. Он набрал. Номер отразился. Он помахал рукой и уехал.

Феля шла домой и плакала. Отчего-то ей так стало обидно… Его девушка, радоваться должна, уговаривала она себя, но это не помогало.

Она рассказала маме. Мама засияла, обняла и тут же принялась компостировать мозги, как обычно:

— Я уж думала, ты так и останешься нелюдимым зверьком. Феля, ты ж на всех бросаешься, ты дикая! Хоть этого парня не отталкивай, давай веди его в дом, прямо в ближайшую субботу. К нам теперь гостей звать не стыдно, а я уж расстараюсь с ужином.

Финал стал для Фели таким ударом, что она даже хотела бросить учебу. Миша-то ее, оказывается, просто хотел использовать. Чтоб родители думали, что у него есть девушка. Потому что мысль о том, что их сын нетрадиционной ориентации, была для них непереносима. Если б он был вором и убийцей — они бросились бы на его защиту, но едва заподозрив «неладное», отец устроил ему такой разнос («Смотри у меня, выгоню и забуду, как тебя звать»), что он срочно выдумал себе девушку — Фелю, и был уверен, что ее эта роль устроит. Она ж такая, слегка не от мира сего, синие глаза смотрят куда-то внутрь, но и она не захотела его понять.

Феля все же доучилась. Оправившись от удара, вернувшись в состояние брюнетки и отринув морковно-яблочную диету, она взяла себя в руки и решила, что надо действовать, как и все теперь действуют. Рассылают резюме, дают объявления, ходят на смотрины, вот она и занялась product placement , человек — товар, не бывает счастливых случайностей, перст судьбы — это фантазии литературы, которую она напрочь забросила, сосредоточившись на товар-деньги-товар, деньги-товар-деньги, а еще вместо бассейна стала ходить в церковь и нестрого, но соблюдать посты.