Марина Аромштам - Когда отдыхают ангелы

— Кшш! — взмахивала Наташка руками. — Дайте маленьким место! Не люблю голубей. Паразиты городские, — объясняла она свою жестокость.

Оклеветанные голуби неохотно взлетали, часто и громко хлопая крыльями, но скоро возвращались и снова принимались суетливо толкаться.

— Вот ведь настырные. Вас что — привязали? — возмущалась Наташка, и мы отправлялись дальше.

— Как ты думаешь, наши ангелы, они сейчас где? — спросила я, глядя на голубей.

— Ой, ты знаешь, я должна тебе что-то рассказать…

Я почувствовала в Наташке опасное вдохновение. Так случалось, когда она решала бороться с неправильностями мира своими средствами.

— Один ангел застрял. На шкафу в классе.

Шкаф стоял прямо за партой Егора.

— С чего ты взяла?

— Когда Ромик все рассказал, я повернулась посмотреть на Егора. И нечаянно посмотрела на шкаф. А там суккулент такой большой стоит.

С момента приобщения к лягушачьей теме Наташка то и дело употребляла неизвестные простым смертным словечки.

— Суккулент — это что? Из книжки про лягушек?

Наташка фыркнула.

— Это растение такое, навроде кактуса. У него еще цветочки бывают красные.

— Декабрист, что ли?

Наташка кивнула.

— А при чем здесь ангел?

— Понимаешь, раньше у этого суккулента веточки вверх торчали. А когда я на него посмотрела, они все наклоненные были. Как будто их сверху придавило. Я думаю, это ангел. Егора. Точно-точно! Он, наверное, взлетал, когда Ромик рассказывать начал. А как услышал, так и завис в воздухе. И приземлился на этот декабрист. В самую середину веточек. И еще, знаешь что? Этот ангел был потный.

— Ну, что ты придумываешь?

— Ничего я не придумываю. Я потом подошла ближе, и на меня капля упала. Скажи, откуда там взялась капля? Может, у нас в классе по потолку тучи ходят?

— Какая же ты врушка!

— Врушка? Я, между прочим, в «Занимательной анатомии» читала, что люди от волнения вспотеть могут. Или когда переживают очень. У меня знаешь какие ладони потные были, когда я профессору отвечала? Платком вытирать пришлось. Носовым. И он весь промок.

— Эта «Анатомия» про людей, а не про ангелов. Может, у ангелов другая анатомия. Может, у них вообще никакой анатомии нет.

— А ты чего взбесилась? Что ангел вспотел? Да на его месте любой бы вспотел. От расстройства. Ему, может, срочно лететь надо было. Самолет спасать или корабль. А тут — такое! «Верка! Я хочу тебя трахнуть!» — противным голосом процитировала Наташка.

В горле образовалась тяжесть. Словно кто-то сидел внутри и давил. Даже шея устала. Я с трудом сглотнула: еще немного — и заплачу. Разревусь.

Прямо на всю улицу. Некоторое время мы тащились молча. Наконец я решилась:

— Как ты думаешь, почему он ей написал, а? Он что — влюбился?

— А хоть бы и влюбился? Тебе-то что? Может, ты хотела, чтобы он тебе такое написал?

Я промолчала. Наташка остановилась, удивленно на меня взглянула и вдруг заорала:

— Ты что — совсем дура? Ты что, в этого дурацкого Егора втрескалась? В труса этого?

— Он не трус, не трус, — я чувствовала, что скажу сейчас глупость, страшную глупость. Но получилось как-то само собой: — Он же Дрэгона победил.

— Победил Дрэгона! Ха-ха-ха! — в свое «ха-ха» Наташка вложила весь возможный сарказм. — Нет, вы слышали? И что с того, что он тогда победил? А сейчас — струсил. Сделал гадость и свалил на другого. Специально все подстроил, чтобы Кравчика выгнали. Предатель!

— Он не специально. Не специально! — я тоже кричала. — Он хотел признаться.

— Да откуда ты знаешь?

— Он не мог не хотеть. Не мог. Он просто не успел. Сначала испугался, а потом не успел. Я его понимаю.

— Ты его понимаешь? Ты его понимаешь? — от возмущения Наташка даже поперхнулась. — Ну, считай, что твой ангел тоже застрял!

— При чем тут мой ангел?

— Потому что ты защищаешь этого Егора, — злобно сказала Наташка. — А из-за него ушла Марсём. И она, может быть, не вернется. Никогда! Хотя зачем она тебе? Ты можешь сидеть в классе и любоваться на своего Егора. Ну, и любуйся. Пока не треснешь. И пусть он тебе свои дурацкие записки пишет, свои рудименты и атавизмы: «Алиночка, я хочу тебя трахнуть!»

Она резко повернулась и бросилась от меня прочь, прямо через дорогу.

— Наташка! Машина!

Машина затормозила. Из окошка высунулся шофер и выругался. Но Наташка не слышала. Она уже бежала по другой стороне улице, в ярости размахивая портфелем. Взлетели с мостовой потревоженные голуби, но тут же вернулись — назад к своим крошкам. Как привязанные к земле ангелы.