Эмиль Брагинский - Старики-разбойники

– Я не так глуп, как вам кажется! – И огорченный следователь покинул кабинет прокурора, думая о том, чем занять время.

В обеденный перерыв в прокуратуру пришел Воробьев.

Найдя Мячикова, он сказал ему, будто они утром и не ссорились:

– Ты был прав. Все мои прежние варианты никуда не годились! Теперь я действительно придумал нечто потрясающее! Пойдем!

– Куда? – насторожился Николай Сергеевич.

Воробьев нагнулся и прошептал Мячикову на ухо:

– В музей!

– А зачем? – громко спросил следователь.

Воробьев ухватил его за рукав и поволок в коридор, потому что Мячиков работал в комнате не один, а Воробьеву не нужны были свидетели.

– Что я не видел в музее? Я занят на работе! – упирался Николай Сергеевич, предчувствуя недоброе.

– Ты здесь все равно баклуши бьешь! – безжалостно напомнил Воробьев. – Пошли!

Когда они очутились на улице, Валентин Петрович спросил друга:

– Ты куда хочешь – в Русскую картинную галерею или в Музей западной живописи?

– Я вообще никуда не хочу идти! Ты ведешь меня насильно!

– А почему ты так боишься идти в музей? – рассмеялся Воробьев.

– Я боюсь не музея, а тебя! – признался Николай Сергеевич.

Валентин Петрович похлопал друга по плечу:

– Ладно, пойдем в Музей западной живописи. Он ближе!

Воробьев взял Мячикова под руку и повел к троллейбусной остановке.

Когда старики прибыли в музей, их встретил плакат: «Юбилейная выставка Рембрандта. 300 лет со дня рождения».

– Возможно, что Рембрандт – это именно то, что нам надо! – загадочно произнес Воробьев.

Николай Сергеевич понимал, зачем они сюда пришли, но старался не думать об этом.

– В какой зал пойдем? – великодушно спросил Воробьев.

– Лично я люблю импрессионистов! – застенчиво признался Мячиков.

– Импрессионистов так импрессионистов... – согласился Валентин Петрович. – Для тебя я на все готов!

Первый экспонат, у которого задержался Мячиков, была скульптура Родена «Поцелуй».

– Какая прелестная вещь! – восхитился вслух Николай Сергеевич, забывая об опасности, связанной с присутствием Воробьева.

– Эта скульптура не годится! – покачал головой Валентин Петрович. – Врачи не разрешают мне поднимать тяжести. Но ты подбросил оригинальную идею. О скульптуре я как-то не подумал...

И Воробьев подвел друга к маленьким бронзовым фигуркам Аристида Майоля, которые свободно могли бы поместиться в кармане.

– Хороший скульптор этот Майоль?

– Конечно, он не Роден, – тоном знатока ответил Николай Сергеевич, – но мастер интересный.

– Ясно. Плохого здесь держать не станут. Обожди меня! – И Валентин Петрович заспешил к смотрительнице зала, бодрой старушке, которая зорко следила за тем, чтобы посетители не хватали руками произведения искусства.

– А вы не боитесь, – спросил Воробьев, – что кто-нибудь украдет вот те маленькие статуэтки?

Смотрительница охотно вступила в разговор:

– Одну уже украли! Но теперь с этим покончено. Теперь все статуи приморожены к постаментам!

– Как приморожены? – с профессиональным интересом переспросил инженер Воробьев.

– Очень просто – сжатым воздухом! – объяснила старушка.

– Спасибо! – Воробьев вернулся к Мячикову.

– Скульптуры отпадают в принципе – они приморожены к постаментам.

– Очень хорошо. Значит, их никто не стащит! – злорадно отозвался Мячиков, любуясь в этот момент картиной Матисса.

Валентин Петрович тоже посмотрел на картину и возмутился:

– Что ты в ней нашел? Она такая здоровенная!

– О картинах не судят по размеру! Дай мне спокойно смотреть! – взмолился Николай Сергеевич. – Я тут давно не был. Я хочу получать удовольствие!

– Мы здесь не за этим! – напомнил Воробьев.

Но Мячиков упорно стоял на своем:

– Лично я пришел сюда потому, что люблю смотреть картины!

– Ну хорошо, хорошо! – уступчиво сказал Воробьев, понимая, что к ценителю живописи нужен деликатный подход.

Следующей картиной, у которой Николай Сергеевич застрял надолго, был «Оперный проезд в Париже» Писсарро.

Валентин Петрович покорно дожидался, пока Мячикову не надоест глазеть на Париж.

– Это моя любимая вещь! – умилялся Николай Сергеевич. – Валя, спасибо, что ты меня сюда привел! Ах, как хорошо! Как жаль, что мы редко бываем в музеях, засасывает нас текучка! Нет, надо чаще встречаться с искусством. Искусство – это единственная непреходящая ценность.