Канта Ибрагимов - Дом проблем

Не взять газету невозможно, а ощутив ее в руках, он почувствовал какое-то омерзение, так что не хотелось попадаться на глаза матери, словно и он участвовал в этом грабеже, словно и у него в карманах эти громадные чужие суммы. И что с ними делать? Оказывается, с огромным богатством, тем более таким, нелегко жить.

Под бременем таких мыслей он как-то машинально опустился на скамейку перед центральным подъездом, там, где и была табличка «Образцовый дом». Подъехала черная служебная «Волга», и тут же грузные шаги из подъезда. Огромным телом все более и более заслоняя свет лампы, двигалась фигура Альберта Бааева, в руке «Свобода» и прямо к нему:

— Что ты натворил, подонок? — Бааев презрительно хлопнул Мастаева по подбородку газетой.

Злость дня воспламенила Ваху. Будучи почти на голову ниже и гораздо легче Бааева, Мастаев в резком порыве ухватив за грудки вице-премьера, довольно шустро двинулся в атаку, да так, что с силой пригвоздил Альберта к стене, как раз под освещенной, красочной вывеской «Образцовый дом», и последовали бы удары, да женский голос сверху:

— Мастаев, перестань! — голос Марии сразу отрезвил его. Виновато он удалился в торец «Образцового дома». Закурив, выглядывая во двор, пока Бааев уехал, Ваха думал, вот так любят женщины богатых, даже с балкона провожают взглядом, как из того же подъезда выскочил Асад Якубов в милицейской форме, завел машину и спешно уехал.

«Их вызвал Кныш», — почему-то подумал Мастаев и, чтобы подтвердить свою догадку, пошел вновь к Дому политпросвещения. Здесь непривычный полумрак, многие фонари не горят, а никаких машин вокруг не видно. Зато за высоким забором со двора опять движение, а с фасада окна в «Обществе «Знание» светятся, да высоко, ничего не видно. Любопытство подхлестнуло Мастаева, взобравшись на березку, он стал подсматривать: Кныш, Бааев и Якубов о чем-то оживленно говорили, вероятно, спорили. Вдруг свет в окне погас, погас всюду — мрак. Такого в Грозном еще не было, и он даже с дерева не слезал, ожидая, что вот-вот электричество подадут, а вместо этого спокойный голос Кныша снизу:

— Вот не думал, что эволюция Дарвина вспять пойдет… Ты что это по деревьям лазаешь, Мастаев? А ну, слезай.

Только Ваха коснулся земли, словно от этого, всюду огни.

— Красота! — выдал Кныш. — Наслаждайся напоследок.

— Что вы говорите? — тревога в голосе Вахи.

— Революция! Переворотом пахнет, — какое-то упоение в тоне Митрофана Аполлоновича.

— Вы верите, что сверхбогатые жильцы «Образцового дома» уступят власть этой митинговой голытьбе? Да если надо, они всех и все купят.

— Хе-хе, дорогой Ваха, эти, как ты выразился «сверхбогатые жильцы «Образцового дома», уже все и вся продали и продались. И, поверь мне, сами ждут не перемен, а сплошного революционного переворота. Дабы все свои грешки списать. Ибо только в мутной воде можно концы спрятать.

— Это невозможно.

— Мастаев, ты слаб в науках, тем более в истории, в частности, истории Октябрьской революции.

— Я был лучший слушатель, — перебил Мастаев.

— Ой, ой, брось! За три дня историю не учат, — Кныш закурил и после паузы. — А все вкратце, было так. Царь Николай II, как выразился Ленин, — гнусный развратник.

— ПСС, том 36, страница 176, — решил показать свои знания Ваха.

— Не-не-не, — категорично возразил Митрофан Аполлонович. — Я имею в виду ПСС, том 31, страница 12, «Письма издалека». Хотя, признаюсь, ты тоже прав, ибо вождь частенько Романовых поносил, особенно в 36-м томе… э-э, может быть, и на странице 176. И вождь прав, и поделом. Ибо царь Николай II проиграл подряд две войны. Где это видано?! В общем, когда царь отрекся от престола, его родня ликовала, — какая мерзость! Да что от них ждать — «шайка разбойников с чудовищным Распутиным во главе».

— Это тоже Ленин, там же, — только сейчас Мастаев заметил, что от Кныша, как всегда, разит спиртным.

— Ныне ты абсолютно прав, — Митрофан Аполлонович с удовольствием глубоко затянулся. — Так вот. Недееспособный царь вынужден был отречься от престола. Казалось бы, свято место пусто не бывает. Ан нет, никто из родни на прогнивший изнутри трон не позарился. А власть в огромной империи захватили — кто? Разумеется, авантюристы-аферисты во главе со шпионом-масоном Керенским, которые заботились лишь об одном — как бы поболее ограбить царскую казну?! А власть? А власти не было, не было штурма Зимнего, не было никакого залпа «Авроры», просто большевики эту власть с земли подняли, а Керенский чуть-чуть, для виду, попыжился и со своим богатством на Запад бежал, где прожил долго и беззаботно.