Канта Ибрагимов - Дом проблем

— А какая первая? — донимает преподаватель.

— «Первая», по-видимому, выгоднее.

— Что значит «выгода»? Слушатель Деревяко, мы это проходили на лекции по политэкономии.

— Это значит «всеобщее повышение благосостояния трудящихся».

— Правильно, слушатель Деревяко, а то вот товарищ Мастаев на контрольной ответил: выгода — это прибыль… Двоечку получил Мастаев.

А вот фрагмент лекции по научному атеизму. Преподаватель говорит:

— Я, как коммунист, поражаюсь догматической пещерности некоторых советских граждан в эпоху развитого социализма в конце XX века. К примеру, слушатель Мастаев в своей самостоятельной работе пишет: «Жена — оплот семьи. Ее предназначение — верность родному очагу, мужу, семье и традициям гор.» Дальше еще хуже. А вот вы, товарищ Деревяко, что скажете по этому поводу?

— Жена в советском обществе — самая свободная и независимая женщина в мире!

— Правильно, слушатель Деревяко. По этому поводу еще классики сказали: «Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда». [38] К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест коммунистической партии. — М.: Изд-во «Политическая литература», 1974. — С. 44. Я думаю, что вам, товарищ Мастаев, архиважно позаниматься с гражданкой Деревяко. Так сказать, дабы повысить свой идейно-политический уровень. Деревяко, вы не возражаете? Тогда возьмите на кафедре необходимые материалы, наглядное пособие и на досуге позанимайтесь с Мастаевым. Вы ведь в общежитии рядом живете?

Мастаев понимает, что он, как говорится, теоретически не подкован, но он не настолько туп, чтобы его обучала какая-то девчонка. А трудолюбия и настойчивости ему не занимать, посему после занятий он до упору, пока не закрыли библиотеку, работал над заданием. Только после этого понял, как проголодался, а столовая закрыта, в продуктовых вечером — шаром покати. Поздно очень голодный он пришел в свою комнату, и тут задорный стук в дверь; с огромным пакетом Деревяко игриво вошла, выложила на стол шампанское, водку, хлеб, кильку и шоколад:

— Вот наглядная агитация! — позируя, она стала перед Мастаевым, в каком-то полупрозрачном облегающем ее по-девичьи стройное тело платье. — А я — ненаглядная пропаганда! Будешь изучать? Наливай, ха-ха-ха!

Наутро сквозь больную голову Ваха отчего-то с угрызением совести вспомнил Марию.

В тот день он впервые опоздал на занятия. Хотел сесть в сторонке, а его попросили на свое место, в первый ряд, и тут же Деревяко. Ваха думал, что вся аудитория и все общежитие знают о ночном приключении и теперь смотрят только на них. Ему стыдно, он готов голову сунуть под парту. А каково ей? Он не раз подолгу глядел на Деревяко. Она даже не взглянула: невозмутимая, свежая, с присущим только ей задором, она живо участвует в диспуте. И почему-то Ваха вспомнил, как она всю ночь твердила: «Как ты прекрасен! Я с первого взгляда в тебя влюбилась! Ты такой.»

Оказывается, он не такой, он больной, слабый, хочет спать и не может записывать лекцию, да его отрезвил голос преподавателя.

— Товарищ Деревяко, — спрашивает лектор, — скажите, пожалуйста, что является наивысшим благом для советского трудящегося.

— Высшим благом, — уверенно отвечает она, — является свободный от эксплуатации труд на благо общества, страны и партии!

— Браво, Деревяко! Отлично!.. А вот слушатель Мастаев в контрольной написал: «Благо для советского трудящегося — зарплата, премия и собственное жилье», — смешок в зале. — Вот посмотрите, что за мещанское, даже мелкобуржуазное мнение. Подтянитесь, Мастаев, подтянитесь. А пока опять двоечка.

Из-за дефекта речи Ваха всегда старался мало говорить, а тут вытерпеть не мог, руку поднял, но в это время звонок, большая перемена. Он пошел на улицу курить и на свою больную голову подумал, что это им лектор читает всякие утопии, навязывает мистику и брехню. «Надо ему хотя бы один на один правду сказать, что он сам дурак или лжец». С этим твердо-правдивым мнением Ваха пошел в преподавательскую. В первой комнате никого нет, какой-то шум во второй. Он слегка приоткрыл дверь, просто обмер — преподаватель и Деревяко.

— Надо хотя бы стучаться! — донеслось вслед.

Более Ваха учиться не мог. Как ему преподавали — высшим благом для него было улететь в Грозный. Чтобы купить билет, он поехал в центр Москвы. Дабы убить время, весь день гулял по городу и удивлялся, как можно так много врать и так грандиозно строить? Видимо, благодаря свободному от эксплуатации труду.