Айрис Мердок - Лучше не бывает

— Только вы сами можете захотеть вернуться.

— Это несколько более сложно…

— Вас с ним что-то связывает?

— Да.

— Ребенок?

— Нет, нет. Это так ужасно. Я не могу рассказать.

— Но вы уже рассказываете.

— Вот так все случилось с Ричардом.

— Мне кажется, у самого Ричарда было много интрижек до того, как Эрик появился на сцене?

— Да. Ричард изменял мне. Но это не извиняет моей неверности. И даже не объясняет ее. Я просто на время обезумела.

— Какой он — Эрик? Чем занимается?

— Он — керамист. Большой блондин с бородой. По крайней мере, у него есть борода. Он — демон.

— Как это все случилось с Ричардом?

Пола глубоко вздохнула. Она почувствовала, как ее лицо уменьшилось, как будто порыв ветра уносил ее плоть куда-то. Она сказала:

— Они подрались…

Пола осознала огромную тишину всего вокруг. Солнце светило в чистую тихую воду, делая видимым каменистое дно. Очень далеко галька хрустела под чьими-то ногами. Прожужжал, спускаясь, аэроплан. На горизонте плескались купающиеся дети, их голоса почти полностью растворялись в зное, который навис над морем, как балдахин.

— Что же случилось? — сказал голос Дьюкейна очень, очень мягко.

— Это все случилось так неожиданно, — сказала она. — Это произошло у нас дома, в бильярдной. Вы знаете, нет, наверно, вы не знаете, у нас дома в Челси есть бильярдная в пристройке за домом. Ричард иногда играл. Там есть дверь, ведущая в сад. Однажды вечером Ричард объявил вдруг, что уезжает в Париж по делам. Думаю, он сказал это, чтобы поймать меня в ловушку. Конечно, я говорила ему об Эрике. Я рассказала о нем сразу же — холодно и равнодушно, и он был равнодушен, это его не волновало. Я совершенно не представляла, что он может ревновать. Я даже подумала, что он испытал некоторое облегчение. Эрик пришел ко мне тем вечером. Это было глупо с моей стороны, но он очень настаивал. Он никогда не был у нас прежде. Наверно, ему просто интересно было взглянуть на дом Ричарда. Мы разговаривали в холле. Кажется, мы собирались как раз уходить и перебраться к Эрику. Потом вдруг мы поняли, что Ричард вошел из сада в бильярдную, что он стоит в темноте и слушает. Как только я услышала шум, я поняла, что случилось, и зажгла свет. Эрик и Ричард раньше не встречались. Мы втроем стояли в бильярдной, и Эрик вдруг начал произносить что-то вроде речи. Он, желая выйти из положения, хотел, было, протянуть руку. Но только поднял ее. И тут Ричард просто прыгнул на него. Эрик — крупный мужчина, но Ричард служил в десанте, и он умел драться, а Эрик — нет. Он ударил Эрика по шее, и, кажется, тот был оглушен. А потом, Бог знает как, это было все так быстро, он швырнул Эрика к стене и перевернул на него бильярдный стол.

— Господи! — тихо сказал Дьюкейн.

— Вы знаете, сколько весит бильярдный стол, — сказала Пола. Она говорила каким-то педантичным голосом. Ее взгляд сосредоточился на каком-то камешке под водой.

— Стол упал боком на ногу Эрика, а столешница распластала его по стене. Он начал вопить. Мы с Ричардом пытались поставить стол на место. Это была необыкновенная сцена. Мы не сказали ни слова друг другу, а просто тащили стол на себя с разных сторон. Эрик продолжал визжать. Затем стол удалось оттащить немного от Эрика, он потерял сознание, а Ричард вынес его на воздух. Он практически потерял сознание от боли. Я позвонила в скорую помощь.

Пола замолчала.

— Что же произошло потом? — спросил Дьюкейн тем же, почти шепчущим голосом.

— Я поехала с ним в больницу. Ричарда в следующий раз я увидела уже только на бракоразводном процессе.

— Эрик сильно пострадал?

— Не было серьезных повреждений внутренних органов, — сказала Пола своим педантичным голосом. — Но одна нога была совершенно раздавлена. Ее пришлось ампутировать.

Она добавила:

— Мы сказали, конечно, что это был несчастный случай.

После паузы Дьюкейн сказал:

— Понимаю. А что потом?

— Что ж, потом я оставила и Эрика тоже. Я не могла вернуться к Ричарду, это мне даже в голову не приходило, и потом он же сам написал мне о разводе сразу на следующий день. Я думаю, ему также трудно было вынести все это, как и мне. И я не могла оставаться с Эриком. То, что он стал калекой по вине Ричарда, сразу убило все. Я почти возненавидела его, и ему было также неприятно видеть меня. Все это некоторое время казалось невозможным осознать и пережить. Я дала Эрику уйти, и он ушел как-то автоматически. Я продолжала видеться с ним, но это было похоже, как если бы мы играли роли в какой-то кошмарной пьесе. А потом он известил меня, что уезжает в Австралию. Мы оба были, наконец, свободны.