Айрис Мердок - Лучше не бывает

— Не разбрасывай вещи, Эдвард. Если ты так ценишь «Охоту на ос», то почему ты положил на нее мармелад?

— Слушай, она поет теперь иначе, — сказал Эдвард. — Кукушка в июне меняет мелодию. Слушай.

Далекое, гулкое «ку-ку, ку-ку» проникло в открытое окно кухни.

— Я бы хотела, чтобы пошел дождь, — сказала Генриетта.

— Идите погуляйте, — сказала Мэри, — и возьмите Минго с собой. Он крутится у меня под ногами.

Близнецы вышли. Генриетта толкала брата впереди себя. А сзади плелся Минго, слабо помахивавший хвостом в сторону любого, кто обратит на него внимание. Монроз опять занял, свернувшись клубком, комфортабельное место в корзинке и наблюдал за их выходом, явно засыпая. Кот не был приверженцем раннего подъема.

— Кажется, мы тоже крутимся у тебя под ногами, — сказала Кейт. — Вставай, Джон, пойдем в сад, хорошо? Какое райское утро. Господи, как хорошо возвращаться домой!

Кейт подняла свою испанскую корзинку и через неприбранный холл направилась на лужайку перед домом. Теплый утренний воздух обнял ее, плотный и экзотический в сравнении с прохладой, царившей в доме, полный запахов и испарений, пробужденных уже давно поднявшимся солнцем, хотя с точки зрения людей еще было раннее утро в лесистых холмах и спокойном море.

— Ты слышал сегодня кукованье старой кукушки в четыре часа утра? — спросила Кейт. — Надеюсь, она не разбудила тебя.

— Я сам проснулся.

— Уже прошел самый долгий день, ведь правда? А середина лета будто все длится и длится.

— Безумие середины лета.

— Что?

— Ничего. Это сумасшедшее время года.

— Сумасшедшее и прекрасное. Надеюсь, мы тебя не разбудили своим приездом. Октавиен страшно шумел.

— Нет.

Дьюкейн приехал в Трескомб вечером, а позже Кейт и Октавиен вернулись из Танжера. Сегодня была пятница, и Октавиен уже должен был срочно уехать в Лондон на важное совещание.

— Бедный Октавиен, ему пришлось поторопиться. Он едва успел поздороваться с тобой.

— Хм.

— Джон, с тобой все в порядке? Ты кажешься угнетенным. Барби сказала, что думает, ты заболел или что-то в этом роде. Ничего плохого не случилось за время моего отсутствия?

— Нет, ничего.

— Ничего, теперь я вернулась и пригляжу за тобой, и ты снова станешь толстеньким и веселым.

— Как Октавиен.

— Джон, Джон, ты какой-то сварливый сегодня! Ты даже не спросил меня о Танжере. Все равно я тебе расскажу как-нибудь. О, какая чудесная погода! Я так люблю такие утра в Англии, когда стоит жара. Знаешь, чего мне не хватало в Африке — росы. Думаю, роса бывает и в Африке. Надо спросить у близнецов. Но все там такое пыльное. Чувствуешь, как роса обрызгивает ноги? Она такая прохладная. Но ты не чувствуешь, на тебе носки. Как ты можешь носить теплые шерстяные носки в такую погоду! Почему ты не надел сандалии? Октавиен в Африке все время ходил в сандалиях, от этого он казался моложе. Давай присядем здесь.

Она села, расправив свою юбку в красно-белую полоску. Джон чуть не сел на юбку и неловко отодвинул ее край в последний момент.

Лужайка заканчивалась зарослями спиреи, по кустам которой сейчас были рассыпаны огоньки клубнично-розовых соцветий. Отверстие в изгороди вело к скошенному лугу, сразу за которым начинался лес, а над ним было видно море, разлившееся по горизонту голубым и серебряным сиянием. Шумно жужжали пчелы. В пестрой зелени леса мелькали поющие птицы. Дьюкейн чихнул.

— Будь здоров! Надеюсь, это не из-за сена. Этот чудесный запах навевает столько воспоминаний! О, Джон, как я рада, что вернулась домой. Да и всякий любит возвращаться, правда? Я чувствую себя усталой, но это — приятная усталость. Солнце утомляет, тебе не кажется? Посмотри, как я загорела. А Октавиен стал просто цвета кофе с ног до головы. Да, с ног до головы! Он носил там всю последнюю неделю феску и выглядел совсем как старший евнух в «Похищении из сераля». О, Джон, у меня для тебя смешной подарок — очаровательная марокканская шляпа ручной работы, я хотела принести ее вниз.

— Как мило с твоей стороны.

— Я пока еще не успела ни с кем толком поговорить… Я надеюсь, здесь все в порядке? Ничего не случилось, да? Мне кажется, все немного нервные…

— Кто, например, показался тебе немного нервным?

— Ты, например.

— Не мы нервные, а просто ты расслабилась. Виноградные листья у тебя в волосах. Ты вся еще там — на Средиземном море. Среди олив и виноградников…

— Да, да. Но здесь тоже было солнечно.

— В моей конторе на Уайт-холле это не очень заметно.