Марта Кетро - Вдохнуть. и! не! ды!шать!

— А без этих ягод? — всхлипывая, спрашивает Анисия, все еще верящая в очищение и самореализацию через страдания. — Ну, когда ягоды уже съедены и от тебя остается только каркас, ты наконец-то понимаешь кто ты? Наконец-то все открывается, да?

— Да нет, ничего не открывается, — пожимает плечами, бывший Виноградный Человек. — Просто становится немного легче. Ягоды тяжелые, весят килограмм пятьдесят. А когда их съедают, становится легче.

И он перешел реку прямо по воде, такой он стал легкий — как облачко!

Уже в ванной обратил внимание на пестрый тюбик детской зубной пасты.

Все, верно, ей должно быть чуть за тридцать, а значит, где-то есть и ребенок, сейчас он у бабушки или в детском лагере, я не знаю.

Когда она вышла из ванной чистая, влажная, встала передо мной на цыпочки, приоткрыла губы, изо рта отчетливо пахнуло клубникой.

И я сразу вспомнил Ирку из 8 «Б» класса и возбудился очень сильно.

Действительно, может быть у девушки маленькая странность — мыть голову детским шампунем, чистить зубы детской пастой, — странность с претензией на изюминку.

Пока нет своих детей, можно самой поиграть в хорошую девочку, в плохую девчонку, она маленького роста, худенькая, как принцесса.

Некоторые рожают и в сорок, и под пятьдесят.

После она рассказала, что был, ну конечно же был ребенок.

Когда резались зубки, девочка плакала все время, почти не спала, ныла даже сквозь сон.

Сайд вернулся — навещал там у себя родню, — привез гель для обезболивания десен и пасту, сладкую, как клубника, сказал, очень хорошая, американская, для молочных зубов.

Сказал: «Выглядишь ты ужасно, тебе надо поспать хотя бы несколько часов».

Проспала как мертвая с обеда до следующего утра, за это время можно добраться из Москвы в Дамаск несколько раз.

Откуда в Сирии чертова американская паста?!

Прошло уже столько лет, а эта паста все никак не закончится.

Успел снять наличные до закрытия. Дома уже понял, что нет чистых конвертов. Сколько всего? Для матери, для Натальи, Верке с Катькой, Ниночке. Пять, на всякий случай шесть. Побежал на почту. Не надеялся, честно, но повезло, удлиненный день. Встал в хвост — пенсы, как умеют, в последний день перед Новым годом спохватились слать родным и знакомым поздравления. Здоровья крепкого, успехов, мирного неба — на все деньги, в общем. Передо мной старик в пальто с меховым воротником. А на улице же снег — стою, нюхая его мокрый собачий мех.

Тетка-приемщица перетряхивает картонную коробку — пакет карамелек дешевых, носки шерстяные, бумага писчая, конверты. Проклятые конверты, проведу новогодний вечер в очереди, прекрасно. В кармане поетсмска Ниночкиным голосом. Я не читаю, нюхаю, стою.

— Опять чашка, Николаич? — со странным задором для такого длинного рабочего дня спрашивает приемщица у воротника.

— Опять, Ниночка, — соглашается воротник.

Вот тебе и Ниночка-дубль, злюсь, чем не новогодняя гулянка? Ну, быстрее вы, блядские конверты, блядская Ниночка, пусть только попробует набрать мне, когда я буду поздравлять детей.

— Да не суй мне свой адрес, наизусть уже знаю. Деньги давай.

Воротник пересчитывает свои копейки, расписывается на квитанции, застегивает пальто на все пуговицы, — а время идет, заметьте, Новый год, чувствую, уже у горла с ножом стоит, — поднимает воротник до ушей и отходит от окошка.

Я прошу десяток чистых конвертов, без марок, с изображением елочных шаров.

— Совсем умом тронулся Николаич, каждый месяц шлет новую чашку, — праздничного хрена сообщает мне Ниночка-2.

— Зачем? — спрашиваю, пока Ниночка-2 набирает сдачу.

— Говорю же, с головой нелады. Я ему: Ну, какой фарфор? Отправь ты кружку алюминиевую, век не разобьет. А он мне: нельзя, мол. Навек, мол, там останется. Пусть лучше бьет каждый месяц. Сын у него там.

С утра день начался, что называется.

Утром жарила ему яичницу — тюкнула по скорлупе ножом, а оттуда кровь, по рукам потекла и на сковородку. Это, вроде, значит, оплодотворенное просто случайно попалось, а не то что испорченное. Все равно жуть, как оно по сковородке расплылось — тонкие такие кровяные фракталы.

Потом мамочка наша звонила: котик у нее подрос, надо бы кастрировать. Кому же этим заняться, как не мне?

Поругались. На фига зверя заводить, а потом его мучить? Я все понимаю, сынок женился, супруг помер, а мучить кого-то надо. Но есть же я, можно же надо мной издеваться, кота оставь ты в покое.