Дженнифер Иган - Цитадель

Не думать об этом. Просто надеть. (Надел все, кроме трусов, которые сунул в карман куртки.) По части не думать, когда это не требовалось, у Дэнни был изрядный опыт: он представлял, как он изымает ненужные события из своего сознания и удаляет их, как записи в компьютере, так что ничего не остается. Но иногда ему все же казалось, что удаленное исчезло не совсем, по-прежнему болтается где-то рядом.

Спустя несколько минут Дэнни стоял посреди комнаты одетый, но без ботинок, которых нигде не было. Их не было ни под кроватью, ни рядом, и он начал обшаривать дальние углы комнаты, заглядывая под все комоды и кресла, куда он мог их задвинуть, запихнуть или зашвырнуть (не думать об этом), но выгребал оттуда лишь многолетние клубки слежавшейся пыли. Чем дольше Дэнни искал, тем тревожнее сжималось его сердце. Это были его счастливые ботинки. И единственные — хотя за много лет он успел потратить столько денег на их ремонт, что хватило бы на пять-шесть пар новых. Дэнни купил их вскоре после того, как перебрался в Нью-Йорк, когда он только недавно понял, кто он не есть (Дэнни Кинг, ах какой славный мальчик! ), и горел желанием узнать, кто же он все-таки есть. Он увидел эти ботинки в одном бродвейском магазинчике, возможно теперь уже не существующем. Они были ему решительно не по карману, но в те времена, оказавшись на мели, он еще мог рассчитывать на отца. В магазине играла ритмичная, пульсирующая музыка — Дэнни слышал ее и после, все эти восемнадцать лет, в магазинах, клубах, ресторанах, но никогда с тех пор не обращал на нее внимания. А тогда, в том обувном, Дэнни вдруг уловил в ней тайный пульс всего сущего. Зашнуровав ботинки и глядя, как его отражение в большом зеркале слегка извивается под эту упругую музыку, он понял, какой будет его новая жизнь: загадочной и безрассудной. Он тогда стиснул зубы от волнения и подумал: Я — тот, кто носит такие ботинки. Это было первое, что он узнал о себе.

И теперь Дэнни, с одной стороны, хотел бы, конечно, убраться отсюда — в ботинках или без, но чтобы башня, баронесса и все то, о чем он сейчас не думал, поскорее осталось позади. Но с другой стороны, он понимал, что если уйдет босиком, то очень скоро затоскует по своим счастливым ботинкам, тем более что кроме них из обуви он привез только сандалии. И тогда придется сюда возвращаться. А это еще хуже, чем задержаться и отыскать их сейчас. Поэтому Дэнни остался и принялся искать — сначала беспорядочно, заглядывая под тряпки, прикрывающие сваленную в углах рухлядь, и находя то перевернутое кресло, то покосившийся письменный стол. (Он выдвигал даже ящики, но все они были набиты бумагами, пухлыми хозяйственными книгами и пачками писем, перетянутых выцветшей желтой тесьмой.) Потом упорядочил поиски, разбил кучи хлама на сектора и переходил к следующей куче, лишь покончив с предыдущей. Натыкаясь на очередной привет от баронессы, он внутренне содрогался. Серебряная подставка с двумя перстнями. Гребень слоновой кости с выческами седых с желтизной волос. Вставные зубы в стакане с водой. После каждого такого привета подкатывала новая волна тошноты, и хотелось бежать куда глаза глядят, но Дэнни не бежал, и его голова чуть не лопалась от всего того, о чем он продолжал не думать.

После стакана с зубами он все же решил на время выбраться из комнаты. Помимо прочего, он уже надышался пылью — начиналась аллергия. За дверью оказалась та же узкая лестница с окном на лестничной площадке, Дэнни тотчас бросился к нему и, распахнув створку, высунулся наружу. Верхушки деревьев покачивались далеко внизу. Окно выходило не на замок, а на крепостную стену, за которой зеленел пологий склон — кажется, как раз по нему Дэнни совсем недавно взбирался, волоча за собой чемодан. А внизу в долине виднелись окраины городка, где он дожидался автобуса. Городок выглядел аккуратным и ухоженным: красные черепичные крыши, островерхий шпиль церкви. Дэнни немного удивился — в прошлый раз городишко показался ему мрачной дырой, — но в конце концов решил, что при дневном освещении все и должно выглядеть иначе.

Из городка доносились звуки: иногда отдельные голоса, скорее всего детские, но в основном обычный городской шум, какой в Нью-Йорке слышен постоянно, а люди его даже не замечают, принимают за тишину. Шум этот неудержимо притягивал Дэнни; он понял, что должен немедленно наладить связь с миром, хотя бы с этой доступной ему частью. Добраться до городка, а там уж наверняка найдется интернет-кафе или магазин мобильных телефонов — сама мысль об этом подействовала на Дэнни как хорошая доза кофеина. Он должен бежать, должен попасть туда. То есть сначала отыскать ботинки, запропастившиеся неведомо куда, — и тогда уже бежать, бежать от этой странной безысходности, которая подступала к нему со всех сторон. Она еще не овладела им, пока нет, но подбиралась все ближе.