Франсуаза Саган - Днем и ночью хорошая погода (сборник)

Этьен: Дорис, передо мной лежит газета, и там написано, что акции «Энджинз энд компани» поднялись еще на три пункта. У тебя в сейфе этих акций целая пачка. Так зачем мне рыдать над твоими хозяйственными проблемами? Я согласен, все это очень мило, наивно, я даже сказал бы, что это милое ребячество, я даже могу — с натяжкой — признать это поэтичным, но полезным и захватывающим — уволь!

Дорис (очнувшись) : «Энджинз» поднялись на три пункта? Дай-ка сюда газету. А «Скотланд»?

Этьен (протягивая ей газету) : Знаешь, вот такой ты мне гораздо больше нравишься.

Дорис (уткнувшись носом в газету) : Ты представляешь, что там сейчас творится, на американском рынке? Черт ногу сломит! А ты и правда удачно распорядился своими «Скотланд». Сколько они у тебя дают? Тридцать процентов?

Этьен (довольно) : Тридцать два.

Пауза. Дорис читает газету.

Дорис (опуская газету) : Ох! Вот это да… Этьен, Шарвен умер!

Этьен: Что?

Дорис (читает) : «Вчера вечером в Женеве после тяжелой и продолжительной болезни внезапно скончался выдающийся швейцарский психиатр, знаменитый профессор Шарвен».

Этьен (прочитав в свою очередь) : Рак, конечно. Он очень похудел, это точно. Мне показалось, что он как будто стал меньше… Чего не скажешь о его гонорарах…

Дорис: Да-да, ладно, не будем об этом.

Этьен: А кстати, это его решение выписать Зельду, вот так, одним махом, — тебя это не удивило?

Дорис: Знаешь, три года — это так долго. И потом, появились новые законы о содержании в психиатрических лечебницах, очень и очень жесткие.

Этьен: Да, знаю, но учитывая, что он каждый месяц получал за это целое состояние…

Дорис: Он практически не вылезал из казино: Канны, Довиль, Лондон — везде побывал. Просто с ума сошел!

Этьен: Этой зимой он, наверное, сорвал неплохой банк, раз решил вот так, в одночасье, отправить нам обратно Зельду.

Дорис: Не будь циником, Этьен. В конце концов, что бы он там ни сделал, Зельда совершенно успокоилась. Я боялась, что она сразу пулей помчится в то же Монте-Карло, или на Таити, или в Сан-Франциско, и что бы мы тогда стали делать? Нет, честно, что? Ан нет, она сидит в Каренаке, и вид у нее совершенно довольный, так что нам просто повезло.

Этьен: Да-да, повезло. Она и правда довольна, сидя здесь со своим юродивым садовником. Молодчина Поль, мастер золотые руки. Кто бы мог подумать? Сумасбродка Зельда укрощена каким-то крестьянином… Как ты думаешь, Дорис, он что, как-то особенно хорош в постели?

Дорис: Меня это не касается. Ты же знаешь, я терпеть не могу разговоры на такие темы.

Этьен: Это правда: я ничего не знаю о твоей сексуальной жизни, правда и то, что она меня совершенно не волнует, даже если допустить, что она у тебя есть…

Дорис: Так вот, я считаю, что этот парень просто прелесть. Спокойный, вежливый, да и Зельде от него одна польза…

Этьен (повышая голос) : Ого! С каких это пор тебя заботит, что Зельде полезно, а что нет?

Дорис: С тех пор, как она снова стала жить с нами, с тех пор, как она вылечилась.

Этьен (насмешливо) : Вылечилась? Ты так думаешь?

Пауза.

Дорис (тихо) : Вылечилась от своих сумасбродств, скажем так. Что с тобой, Этьен? Ты какой-то нервный. У тебя не все в порядке с Лоранс?

Этьен: Ах, прошу тебя, не впутывай Лоранс в эту историю! Лоранс не имеет никакого отношения к Ван Пеерам, да и к д’Уши́ тоже. Слава богу, Лоранс тут не живет.

Дорис: Погоди-погоди, а где же она, твоя Лоранс?

Этьен: Лоранс в Парме, вместе с Сансавериной и Стендалем. Лоранс бродит по улочкам Арля вместе с Ван Гогом. Лоранс живет в ностальгической любви Пруста. Лоранс в моих объятиях, представь себе, и я ее не выпущу.

Пауза. Дорис пристально смотрит на него и вдруг улыбается.

Дорис: Верно. Теперь самое время. Самое время.

Этьен: Самое время для чего?

Дорис (зло посмеиваясь) : Самое время купить себе Антигону, милый Этьен, Антигону с маленькой ножкой; нищую студенточку из Сорбонны, которую пока еще приводят в восторг твои «бентли» и утомление жизнью. Не каждый может себе позволить Зельду, настоящую Зельду Ван Пеер. И все же, между нами говоря, Зельда Ван Пеер во всей красе — это совсем не то же самое, что какая-нибудь Антигона из Латинского квартала. Вот ты всегда говоришь о «породе»… Не скажу, что тебе ее недостает, этой породы, нет, тут другое: просто ты слишком много стал о ней говорить.