Татьяна де Росней - Бумеранг судьбы

– Что ты. собираешься предпринять? – спросила меня Анжель.

– Когда поднакоплю сил – после похорон, после Рождества, мы с Мелани пойдем навестить бабушку.

– Зачем?

– Потому что я уверен – она что-то знает о моей матери и той женщине.

– Почему ты не хочешь поговорить об этом с отцом?

И правда, почему? Она попала в точку.

– С отцом?

– Да, а почему бы тебе не поговорить с ним? Думаешь, он ничего не знал? Он же был ее мужем.

Отец. Передо мной встает его стареющее лицо, его фигура. Его непреклонная суровость. Его авторитарность. Чертова статуя Командора…

– Пойми, Анжель, я никогда не разговариваю с отцом.

– Я, знаешь ли, тоже, – говорит она нараспев. – Но только потому, что он давно умер.

Я не могу сдержать улыбку.

– Ты хочешь сказать, что вы когда-то поссорились и с тех пор у вас эдакое радиомолчание? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Я никогда в жизни не разговаривал с отцом. Мы никогда не разговаривали, как обычные люди.

– Но почему? – спрашивает она озадаченно.

– Так уж сложилось. Мой отец не из тех, кто станет дискутировать с плодами от чресл своих. Он никогда не позволяет себе демонстрировать любовь или нежность. Он хочет всегда, каждую секунду быть шефом, быть самым главным.

– И ты не сопротивляешься?

– Нет, – вынужден я признать. – Я никогда не сопротивлялся, потому что так было легче. Я жил в худом мире, но это был мир. Иногда я восхищаюсь наглостью моего собственного сына, потому что сам не осмеливался в его возрасте пререкаться с отцом. В семье Реев было не принято разговаривать друг с другом, обсуждать свои мысли и чувства. Единственное, что мы получили, это образование.

Анжель поцеловала меня в щеку.

– Хм-м-м. Не допускай той же ошибки по отношению к собственным детям, любовь моя.

Было интересно смотреть, как она знакомится с Мелани, Люка и Марго, которые позже вернулись домой. Они могли встретить Анжель холодно, ее присутствие могло вызвать у них раздражение, особенно если учесть количество грустных событий, обрушившихся на нас. Но тонкий юмор Анжель, ее привычка говорить правду в глаза, ее искренность им понравились, я в этом уверен. Когда она сказала Мелани: «Я – знаменитая Мортиша, очень рада с вами познакомиться», возникла неловкая пауза, но Мелани тут же засмеялась, потому что была рада этому знакомству. Марго за чашечкой кофе стала расспрашивать Анжель о работе. Я потихоньку улизнул с кухни. Единственный, кого Анжель не удалось пленить, был Люка. Он, надувшись, сидел в своей комнате. Незачем было спрашивать, в чем причина. Она была очевидной. Он дулся из солидарности с матерью. Видеть в моей квартире другую женщину, которая мне к тому же так очевидно нравится, было для него непривычно. Я не ощутил в себе сил, чтобы поговорить с ним об этом. Только не сегодня. Но придет время, и я обязательно это сделаю. Я не стану вести себя, как отец, не стану молчать о важных вещах.

Когда я вернулся на кухню, Анжель держала Марго за руку, а та беззвучно плакала. Я на мгновение застыл в дверях, не зная, как быть. Наши с Анжель взгляды встретились. Ее золотистые глаза были полны грусти и мудрости, какие увидишь разве что у стариков. Я предпочел уйти. В гостиной читала Мелани.

– Хорошо, что она приехала, – сказала моя сестра.

Я тоже был этому очень рад. Но знал, что через несколько часов Анжель уедет. Я думал о долгой дороге по холоду, которая ей предстоит. Она вернется в Вандею, а я стану считать дни до следующей встречи.

В понедельник утром, за день до похорон Полин, у меня назначена встреча с Ксавье Паримбером, владельцем популярного сайта по фэн-шуй, у него в офисе, недалеко от авеню Монтень. Эта встреча была запланирована очень давно. С мсье Паримбером я не знаком, но немало о нем наслышан. И вот он появляется. Шестидесяти лет от роду, невысокий и тонкий, как шнурок, с крашеными волосами. При взгляде на него мне вспомнился фон Ашенбах, герой произведения Томаса Манна «Смерть в Венеции». У Паримбера фигура человека, не сводящего глаз с индикатора весов. В этом он похож на моего тестя, чье неукоснительное следование правилам здорового образа жизни выводит меня из себя. Паримбер препроводил меня в свой просторный бело-серебряный кабинет, жестом отпустив угодливую ассистентку. Предложил мне сесть и сразу перешел к делу.

– Я видел результаты вашей работы, в частности детский сад, который вы спланировали для Режи Рабани.

На ином жизненном этапе после этой фразы на меня, пожалуй, накатила бы волна леденящего ужаса. Мы с Рабани расстались, мягко говоря, недовольные друг другом. Я был уверен, что уж он-то постарается сделать мне отвратительную рекламу. Но потом умерла Полин, на меня, словно бумеранг, обрушилась жестокая правда о матери, и эта история с Арно… Имя Рабани скользнуло мимо, не зацепив меня. Мне плевать, даже если этот молодящийся бодрый шестидесятилетний господин вздумает меня критиковать.