Татьяна де Росней - Бумеранг судьбы

В начале семидесятых скандальное дело Валломбрё дало толчок карьере моего отца. Неподвижное тело Эдгара Валломбрё, известного политического советника, нашли в его загородном доме в районе Бордо. Предполагалось, что он пытался совершить самоубийство, узнав ужасные для его партии результаты недавних выборов. Парализованный, безмолвный, погруженный в депрессию, он был приговорен провести остаток жизни на больничной койке. Его жена Маргарита ни секунды не верила в попытку самоубийства. По ее версии, на ее мужа напали, потому что у него имелась некая конфиденциальная информация о нескольких действующих министрах.

Я помню, что газета «Figaro» посвятила целую страницу отцу – молодому дерзкому адвокату, который решился резко заговорить с министром финансов. Через неделю после начала бурного и волнующего умы процесса, за ходом которого следила вся страна, он доказал, что Валломбрё оказался жертвой обширного финансового скандала, вследствие чего полетело несколько голов.

Когда я был подростком, у меня часто спрашивали, не прихожусь ли я родственником «легендарному адвокату». Иногда мне это надоедало и я отвечал «нет». Нас с Мелани не посвящали в дела отца. Мы редко слышали его речи в суде. Зато наверное знали, что его боятся и уважают.

Отец хлопает меня по плечу и направляется к бару. Наливает и протягивает мне виски. Его рука дрожит. Я не люблю этот напиток, но у меня не хватает духу об этом напомнить. Я делаю вид, что пью. Отец садится, бормоча что-то сквозь зубы и потирая колени. Он пенсионер, и это ему не по нраву. Молодые адвокаты заняли его место, и он больше не выходит на юридическую арену. Интересно, чем отец занимается целыми днями? Читает? Ходит в гости к друзьям? Беседует с женой? По сути, я ничего не знаю о его жизни. Так же, как он ничего не знает о моей. А то, что, как он считает, ему известно, моему отцу решительно не нравится.

В комнату входит Жозефин, бормоча что-то в мобильный, который зажат у нее между щекой и плечом. Она с улыбкой протягивает мне что-то. Это купюра в пятьсот евро. Она подмигивает и жестом дает мне понять, что скоро я получу и остальное.

Отец рассказывает о проблемах с водопроводом и канализацией в своем загородном доме, но мои мысли уже далеко. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь вспомнить, как все было в те времена, когда моя мать была жива. У окна стояли живые растения, пол сверкал приятным ореховым цветом, в углу – книжный шкаф и канапе с ситцевой обивкой. А еще – письменный стол, за которым она любила писать солнечными утренними часами. Я спрашиваю себя: что именно она писала? И куда все делось? Ее книги, ее фотографии, ее письма? Я хочу как следует расспросить отца, но не делаю этого. Потому что знаю, что это невозможно. Он как раз что-то рассказывает об интендантской службе и в который раз жалуется на нового садовника, нанятого Режин.

Наша мать умерла здесь. Ее тело пронесли через этот вход и спустили по лестнице, покрытой красным ковром. Где именно она умерла? Мне никто никогда об этом не рассказывал. В своей комнате, которая находится недалеко от входной двери? На кухне, что в противоположном конце коридора? Как это случилось? Кто при этом присутствовал? Кто ее нашел?

Разрыв аневризмы. Такого рода несчастья случаются неожиданно. Молниеносно. И с людьми самого разного возраста. Случаются, и все.

Тридцать три года назад моя мать умерла в квартире, где я сейчас нахожусь. Я не помню того последнего раза, когда я ее целовал. И мне больно думать об этом.

– Да слушаешь ли ты меня, Антуан? – насмешливо спрашивает отец.

Вернувшись домой, я понимаю, что дети уже здесь. Я ощутил их присутствие, еще поднимаясь по лестнице: музыка, шум шагов, возгласы. Люка смотрит телевизор, водрузив грязные ботинки на канапе. Когда я вхожу в комнату, он прыжком вскакивает и бежит ко мне, чтобы поздороваться. В дверном проеме появляется Марго. Я никак не могу привыкнуть к ее оранжевым волосам, но снова воздерживаюсь от замечаний.

– Привет, пап, – говорит она тягучим голосом.

За ее спиной угадывается какое-то движение, и из-за плеча моей дочери выглядывает Полин. Это лучшая подруга Марго с самого раннего детства. Сейчас Полин выглядит на все двадцать. Первым делом в глаза бросаются ее впечатляющих размеров грудь и женственно-округлые бедра. Я уже не целую ее, как это случалось в детстве. Даже в щечку. Мы обмениваемся знаками приветствия издалека.

– Ничего, если Полин переночует у нас?