Габриэль Маркес - Скверное время

— Неужели, лейтенант, это правда, что вы хотите втянуть нас в эту хреновину? — спросил он.

— Вот те раз, — взорвался алькальд. — Всю жизнь скулите по углам о винтовке, а сейчас, когда вам ее дают, глазам своим не верите.

Он стал за спиной парикмахера, откуда мог в зеркало видеть всех.

— На полном серьезе, — сказал он, переходя на повелительный тон. — Сегодня в шесть вечера резервистам первой категории прибыть в казарму.

Парикмахер посмотрел на него в зеркало.

— А если у меня будет воспаление легких? — спросил он.

— Мы тебе его вылечим в тюрьме, — ответил алькальд.

А в это время в бильярдной проигрыватель раскручивал бесконечную спираль слащавого болеро. Салон был пуст, но на некоторых столах еще оставались недопитые бутылки и стаканы.

— Ну и удружили вы мне, лейтенант, — сказал дон Роке, увидев входящего алькальда. — Приходится закрывать в семь.

Алькальд прошел прямо в глубь салона, где карточные столики были уже тоже пусты. Он открыл дверь уборной, заглянул туда и потом возвратился к стойке. Проходя мимо бильярдного стола, он неожиданно поднял накрывавшее его сукно и сказал:

— Не будьте же трусами, вылезайте.

Стряхивая пыль с брюк, из-под стола вылезли два паренька. Один из них был бледен. У другого, младшего по возрасту, горели уши. Алькальд легонько подтолкнул их к выходу.

— Ну ладно, ладно, только не забудьте, — сказал он им, — в шесть вечера — в казарме как штык.

Дон Роке по-прежнему все стоял за стойкой.

— Из-за этой петрушки, — сказал он, — придется, наверное, заняться контрабандой.

— Это на два-три дня, — объяснил алькальд.

Владелец кинотеатра догнал алькальда на углу.

— Вот этого мне только и не хватало, — закричал он. — После колокольных запретов начались комендантские.

Алькальд легонько похлопал его по спине и попытался пройти мимо.

— Я вас экспроприирую, — сказал он.

— Не имеете права, — возразил тот. — Кино не принадлежит государству.

— При чрезвычайном положении, — сказал алькальд, — даже кино можно объявить собственностью государства.

Улыбка исчезла с его лица. Перепрыгивая через две ступеньки, алькальд взлетел по лестнице на второй этаж полицейских казарм и там, широко разведя руками, снова рассмеялся.

— Ничего себе! — воскликнул он. — Вы?

В небрежной позе восточного монарха в раскладном кресле полулежал хозяин цирка. В задумчивости он курил свою трубку — трубку морского волка. Знаком предложил алькальду сесть, словно находился в собственном доме:

— Поговорим, лейтенант, о делах.

Алькальд подвинул стул и сел. Держа трубку в руке, пальцы которой были унизаны драгоценными камнями, хозяин цирка сделал загадочный знак:

— Могу я говорить со всей откровенностью?

Алькальд кивнул.

— Я это понял сразу, еще тогда, в первый раз, когда вы брились, — сказал хозяин цирка. — Ну так вот, я привык общаться с людьми, разбираюсь в них и знаю, что этот комендантский час для вас…

Алькальд рассматривал его с явным намерением поразвлечься.

— …ну а для меня — я ведь уже потратился на монтаж шатра и, кроме того, должен кормить семнадцать человек и девять зверей — этот комендантский час — просто катастрофа.

— И что из этого?

— Я предлагаю вам, — ответил хозяин цирка, — перенести комендантский час на одиннадцать, а полученные за вечернее представление деньги разделить между нами.

Не шелохнувшись, алькальд по-прежнему улыбался.

— Я могу предположить, — сказал он, — что вам не составило труда встретиться в этом городке с кем-либо, кто сказал вам, что я — хапуга.

— Это законный бизнес, — запротестовал хозяин цирка.

Он не заметил, как лицо алькальда помрачнело.

— Поговорим в понедельник, — неопределенно сказал лейтенант.

— В понедельник мне придется заложить в ломбард свою голову, — возразил хозяин цирка. — Мы очень ограничены в средствах.

Алькальд проводил его до лестницы и, легонько похлопав по спине, сказал:

— Не рассказывайте мне сказки. Я знаю, как делаются дела. — И уже около самой лестницы, пытаясь как-то сгладить впечатление от разговора, сменив тон, попросил: — Пришлите мне сегодня вечером Кассандру.

Хозяин цирка попытался обернуться, но рука решительно подталкивала его к выходу.

— Разумеется, — сказал он, — это само собой.

— Пришлите ее ко мне сегодня, — настаивал алькальд, — а завтра поговорим.

Кончиками пальцев сеньор Бенхамин толкнул затянутую металлической сеткой дверь, но в дом не вошел, а, сдерживая раздражение, крикнул: