Алан Милн - Двое

– Фарли, правда, она чудесно выглядела сегодня? Лондон пошел ей на пользу.

– Гм, пожалуй.

Ладно, в жизни много разных других вещей.

И вот они снова остались одни в саду, одни с этой потрясающей новостью.

– Бакстер! – задумчиво произнес Реджинальд.

– Ты удивлен, дорогой?

– Ошеломлен. Люди разводятся каждый день, и это никого не трогает, но когда такое случается с кем-то из знакомых, то кажется невероятным. Ты так не думаешь?

– Я видела их однажды в Лондоне.

– Ты ничего не говорила мне, – сказал Реджинальд и тут же вспомнил про все, о чем он не говорил ей.

– Здесь не о чем было рассказывать, дорогой. Я не говорила с ними.

– Ты тогда подумала...

– Они казались совершенно счастливыми и... далекими ото всех.

– Что они делали?

– Ничего. Рассматривали витрины. Просто были вдвоем. Чудесно было видеть их вместе.

– Да, но...

Черт возьми, подумал Реджинальд, речь идет о чем-то большем.

– Ты огорчен, дорогой? Я – нет. Я просто рада.

– Не то чтобы огорчен...

– Ты ведь никогда не любил Бетти?

Как это женщины всегда переходят на личности!

– За Бетти я не беспокоюсь.

– Она выйдет замуж снова, как ты думаешь? Она нравится мужчинам. Во всяком случае, большинству мужчин.

– Я думаю, да.

– А в чем дело, дорогой?

– Ни в чем. Но меня всегда чуточку смущает вопрос нравственности. Я хочу сказать, вообще в подобных случаях.

– Нравственности? – растерянно переспросила Сильвия. – Как мистера Хильдершема?

– Ну нет, – улыбнулся Реджинальд, – не совсем так, но я считаю, что здесь затронут вопрос нравственности. Если ты клянешься женщине в вечной верности, следует сдержать клятву. Но при этом считается, что истинная любовь – самая прекрасная в мире вещь и за нее не жаль отдать любую цену. Что из этого верно?

Сильвия молчала; потом показала ножкой на камнеломку, выросшую у стены, и спросила:

– Красиво, правда?

– Очень. Жаль только, они скоро выцветают.

– Если бы я была замужем, когда мы встретились, ты бы не стал просить меня уйти с тобой?

Реджинальд долго смотрел на нее, потом покачал головой.

– Почему?

– Мне просто не пришло бы это в голову.

– Я бы ушла.

– И ты могла бы бросить меня, если бы полюбила кого-нибудь еще?

– Разве я могла бы полюбить кого-нибудь еще – теперь?

Реджинальд засмеялся, посмотрел на нее с любовью и сказал:

– Любимая, с тобою все становится невероятно сложным. Не представляю себе, как тебе удалось полюбить меня, и не представляю, как это я еще не надоел тебе. Когда я впервые увидел тебя, мне казалось, что ты явилась из сказки. И до сих пор кажется. Я едва решился признаться тебе. Если бы ты тогда была замужем, я бы знал, что твой муж боготворит тебя, а ты не можешь жить без него. Как бы я осмелился стать между вами?

Сильвия накрыла его руку своею и сказала:

– Я рада, что не была замужем до того, как встретила тебя. Что не совершила ошибку.

– В этом все и дело. Как быть с теми, кто ошибку совершил? А если они ошиблись однажды, не повторят ли они ошибку в другой раз? Поэтому супружеские узы так крепки. Чтобы удержать нас от новых пристрастий.

– Мистер Бакстер не был новым пристрастием, напротив, очень-очень старым.

– Да, конечно, будем надеяться, что в этот раз он не ошибся, что он явно сделал, женившись на Бетти.

– Дорогой, – с беспокойством спросила Сильвия, – ты ведь не... Грейс говорила, что Фарли против того, чтобы она зналась с мисс Воулс, если они... А ты?..

– Боже мой, конечно, нет. Мне страшно хочется повидать их обоих. Ну конечно! Но что ты сказала? Неужели Хильдершем... Это ужасно!

– Они выглядели такими счастливыми, когда я их видела. Какими-то умиротворенными и как бы зачарованными.

– Вот видишь. Это ведь довольно сложно – быть одновременно плохим и счастливым. Я уверен, что Бакстер бы не смог. Но все же я считаю, что оставить жену – поступок сам по себе необязательно благородный и восхищения не заслуживает. Только в этом мы с Хильдершемом и сходимся.

– Конечно, нет.

– Многие считают, что да.

– А я думаю, – серьезно сказала Сильвия, – что брак без любви гораздо хуже, чем любовь без брака.

– Ты совершенно права, – отозвался Реджинальд, удивляясь, как верно она это сформулировала. (Неужели я вправду считал, подумал он, что с Сильвией нельзя разговаривать?) Она права. Любовь освящает брак, а не брак придает святость любви. – Видишь ли, – продолжал он, следуя собственным мыслям, – в основе всех рассуждений относительно брака и развода лежит чудовищная мысль, связанная с религией: любовь сама по себе греховна, она допустима только потому, что служит продолжению рода. Поэтому они неохотно говорят: “Что ж, можете любить друг друга, если дадите страшную клятву, что будете совершать это только с одним партнером, как религиозный обряд, с единственной целью принести миру ребенка”. Вот почему они всегда...