Кот Бегемот - 99 признаков женщин, с которыми знакомиться не следует

Или, формулируя более прямолинейно, для исторических христиан мы — никто, люди второго сорта, и не имеем права их даже критиковать. Так мало — помалу, и совершенно незаметно для своих адептов, христианство обернулось полной своей противоположностью… Просто умора, что христиане не в состоянии отрефлексировать как всё произошедшее, так и своё типично языческое отношение к другим. Кстати, любую, самую доброжелательную и позитивную критику воспринимают они чисто по — бабски, как повод для пущего самооправдания: типа, у нас самая 'крутая' вера, и потому‑то 'падший мир' на неё и ополчается.

Врёте, теплохладные! Слишком много чести — ополчаться на вас! Скажите спасибо, что вас ещё критикуют, то есть обращают на вас хоть какое‑то внимание, чего‑то ещё ждут от вас… Тоже мне, отцы — пустынники… Луг, блин, духовный…

Одною из самых важных проблем является то, что христианство лишь на словах, поверхностно переосмыслило Ветхий Завет. Вообще‑то все мы существуем 'внутри' парадигмы христианства; наше сознание укоренено в ней, является неотъемлемой его частью. И поэтому мы не видим, не можем видеть, что само христианство является ничем иным, как диалектическим отрицанием иудаизма с его Ветхим Заветом. Христианство само появилось и развивается по тем же самым законам гегелевской диалектики, отражающих реальности мира падшего, то есть бабского.

Так вот. В своём пафосе отрицания всего 'ветхого' (что вообще хорошо видно по любым словам Христа), а равно и в дальнейшем своём развитии, оно выбрало из Ветхого Завета только то, что связано с пророчествами о Мессии, начисто позабыв о первых главах Книги Бытия: зачем был создан Адам, зачем была дана ему Ева… В своём увлечении Спасителем (и, соответственно, спасением) христиане даже не соизволили создать учение, каким образом Адам и Ева должны были непорочно 'плодиться и размножаться' в раю — хотя ответ‑то лежит на поверхности. Из великолепной, глубокой, убедительной картины мира было выбрано лишь одно поверхностное высказывание: женщина 'спасётся через чадородие' (1 Тим. 2, 15). Сообществу мужиков — подкаблучников так и не удалось понять, что Священное Писание, взятое в целом, понятое как нечто единое, предлагает иной тип жизни, иной тип семьи, иной тип отношений, иной тип деторождения — чем тот, который удобен сообществу женщин. Как никому и не пришло в голову, что Новый Завет без Ветхого не имеет _н_и_к_а_к_о_й_ ценности. Первый даёт способ жизни; второй — смысл…

Почему‑то так сложилось, что в христианстве вообще не существует понятия 'ответственности' — не только в богословии, но даже и в менталитете, и это не только потому, что общественным сознанием христианских народов управляют женщины, но и оттого, что, объятые страхом смерти наши 'герои' только и думают о том, как бы в индивидуальном порядке избегнуть смерти, как бы самим 'спастись'. Христианство — полностью бабская религия. Церковь с самого начала своего существования именовала себя 'Невестой Христовой', то есть признала себя _б_а_б_о_й_ по отношению к Христу. Сейчас я немного отступлю от темы и поведаю вам следующее.

Существует мужское и женское отношение к делу. Мужчина чаще всего ассоциирует себя с любимым делом, за которое во многих случаях готов отдать свою жизнь (ну или потратить — это всё равно). Каждый отец потому и мечтает о сыне, что бессознательно надеется, что сын это дело продолжит. Тем самым сын оказывается как бы метафизическим продолжением отца, прообразом его бессмертия. Вот у него родился сын, и он, отец, как бы теперь не умрёт, но в его любимом деле будет продолжать существовать дальше (нормальный мужчина обычно настолько увлечён своим делом, что как‑то забывает о собственной личности). Возможно также, что сын даже превзойдёт в этом отца — это будет совсем хорошо. Любой нормальный отец будет такие вещи лишь приветствовать. Всё же редко встречаются извращенцы, рассматривающие сына как конкурента в своём деле.

Но и отношение сына таково, что он готов отвечать за дело своего отца, и даже его продолжать. Слушайте, не ругайтесь, это ведь всего лишь общая модель. Ну разумеется, бывает и куча исключений. Я же говорю не о жёсткой закономерности, а о бессознательной мотивации. Так вот — отношение дочери к образу отца совершенно другое. Дочь психологически не настроена на то, чтобы дело отца продолжать — она может лишь попробовать найти себе _ж_е_н_и_х_а_, похожего на родителя. Например, занимающегося тем же самым делом (всё это давным — давно стало общим местом в психоанализе). С другой стороны, дочь может найти себе и кого‑нибудь другого, сменить фамилию, забыть о родном отце — и в этом смысле в своём стремлении к личному частью она ни за что не отвечает. И это так потому, что для женщины истина — прежде всего, в счастье, а для мужчины счастье — в истине.