Кот Бегемот - 99 признаков женщин, с которыми знакомиться не следует

Женское сознание не только избегает мысли о смерти — но эта последняя для женщин вообще не существует. Иначе говоря, женщины имеют укороченные мозги, 'версия' их сознания оказывается даже не 'триальной', но 'урезанной', причём ровно наполовину: категория бытия, самое существование — для них есть, а вот небытия, смерти — как бы и нет. Эти блаженные существа живут, как будто они бессмертны. Идею смерти невозможно пощупать, от неё нельзя взять хоть что‑то для повседневного бытового женского использования — как берут девочки для строительства только один первый этаж.

Иногда представляется, что традиционная мелочность женщины существует для того, чтобы избавить её от 'мыслей по — крупному', о смерти. То есть — в конечном счёте, от духовности. Для девочек не существуют категории смерти, разрушения, несчастья — как не существует, кстати, и религии в целом: эта последняя распадается в женском сознании на отдельные 'одноэтажные' домики — то есть сводится к 'правильному' исполнению конкретных обрядов: освящение водички, вкушение просфорочки, покупка вербочки, размещение на стене иконочки… Именно их 'выщипнуло' ограниченное женское мышление из целостной религиозной системы, из этой огромной башни, построенной мужчинами же, мужчинами.

Женское восприятие 'отрезает' ровно 'половину' нашей деятельности: самое строительство они готовы признать, а вот разрушение — нет. Оно для них нонсенс, его вообще не должно и не может быть, оно не существует. Эта странная, мистическая, непонятно откуда взявшаяся способность разрушать, как и самая способность к творчеству — за версту отдаёт каким‑то ужасным тленом, ничего хорошего оно женщине не сулит. Но именно поэтому и привлекательно. Отсюда было бы интересно перейти к анализу самых глубин женского подсознания, где мужчина ассоциируется для женщины с чем‑то враждебным и ужасным, с потерей самое себя (причём это так даже в традиционных обществах); где брак бессознательно воспринимается ею как похороны — женщины часто об этом говорят, да и вообще было бы интересно 'раскрутить' эту тему. Но стоит ли уклоняться? Чтобы меня лишний раз ругнули за растянутость текста?

Итак, женщины видят и воспринимают ровно половину нашей мужской жизни: всё, что неподвластно их кастрированному восприятию неизбежно проходит через этот 'фильтр'. И оттого‑то женщинам и не дана наша способность к творчеству, поскольку эта последняя связана с внутренним видением, с умением строить идеальные объекты внутри себя, со способностью вообразить себе разрушение. И — в конечном счёте — с (явным или латентным) страхом перед смертью.

Женщина как бы связана только с категорией бытия. Кстати, и 'Ева' переводится как 'дающая жизнь'. И у неё есть свой собственный, очень удачный способ виртуального преодоления смертности — физическое рождение потомства. Способ настолько совершенный, что не нужно даже и сознание со всякими там идеями. В женском случае на место такого сознания, аналогом этого нашего 'места для идеалов' становится матка. Которую тоже нужно ещё наполнить:) Вот откуда идут все женские 'заморочки'.

Само начало строительства, как новое действие, которого ещё нет, есть (мужской) идеал. У нас в мозгах есть нечто такое, чего в природе нет, чего осязают только умозрительно. Это _м_ы_ придумали строительство как таковое. Придумали благодаря нашей способности видеть невидимое, благодаря нашей потенции в воплощении идеального: 'он сочинял то, чего никогда не видел, но о чем наверно знал, что оно было' (Булгаков, 'Мастер и Маргарита'). И это мы придумали _в_с_ё_ остальное, пока девочки тупо воспроизводили однажды в них заложенное — нами же, нами. Не видеть этого, не понимать этой логической цепочки, ухватываясь за каждую разрушенную башенку, обвинять в этом разрушении мужчин — не что иное, как самое тривиальное бабство.

Скажу более: в этом проявляется и тотальный эгоизм и неблагодарность женщин за ту великую роль, которую играют на земле мужчины. Эту роль готовы похерить уже потому, что в ходе экспериментов какие‑то из башенок неизбежно будут разрушены. Ну не бабство, а? А импотенцию, стало быть, нужно лечить кастрацией, перхоть — отрубанием головы… Только женщины могли додуматься до того, чтобы любую эпизодическую ошибку возвести в абсолют, поскольку кому‑то от неё может быть когда‑то там плохо. Следуя этой логике, природе следовало бы уничтожить всех хищников, которые поедают детёнышей и больных особей жертв: ах, как немилосердно! Но тогда не было бы эволюции вообще. И мы бы сейчас были даже не амёбы, но аминокислоты.