Флэнн О'Брайен - Третий полицейский

Должно быть, я простоял там долго, глядя на свет и теребя успокаивающий руль велосипеда, который стремительно унесет меня отсюда в любой момент, как только я решу. Постепенно я набрался сил и храбрости от нее и от других вещей, таящихся у меня в уме, — близости моего собственного дома, более близкой близости Кураганов, Гиллеспи, Каванохов, обоих Мурреев и — только крикни — коттеджа большого Джо Сиддери, кузнеца-великана. Вдруг обладатель огня нашел черный ящик и охотно уступит его любому, кто пострадал в его поисках так, как я? Вдруг мудро было бы постучаться и посмотреть?

Я нежно прислонил велосипед к устою калитки, вынул из кармана кусок веревки и свободно привязал ее к стержням чугунной решетки; затем я нервно пошел вдоль по хрустящему гравию ко мраку крыльца. Пока рука моя искала дверь в кромешной тьме в задней его части, я вспомнил об огромной толщине стен. Я был уже глубоко в коридоре, прежде чем понял, что полуоткрытая дверь свободно болтается в распоряжении ветра. Я почувствовал, что в этом тоскливом доме меня пронизывает холод, и на мгновение подумал было вернуться к велосипеду. Но этого я не сделал. Я нашел дверь и, схватив тугое металлическое кольцо, разослал три тупых, гулких удара по всему дому и вовне его, вокруг темного пустого сада. Ни звука, ни движения не отозвалось мне, я стоял, окруженный тишиной, слушая собственное сердце. Ничьи ноги не поспешили вниз по лестнице, дверь вверху не открылась, выпуская поток света лампы. Я опять постучал в полую дверь, не получил ответа и опять подумал вернуться в общество друга у калитки. Но опять я этого не сделал. Я прошел дальше в коридор, поискал спички и зажег одну. Коридор был пуст, все ведущие из него двери закрыты; в углу его ветер надул кучку сухих листьев, а стены были покрыты пятнами отчаянного, вдутого в дом дождя. В дальнем конце я различил белую винтовую лестницу. Спичка зашипела в пальцах и погасла, оставив меня снова в темноте и нерешительности, снова наедине с моим сердцем.

Наконец я собрал всю свою храбрость и решился обыскать верхний этаж, закончить дело и как можно скорее добраться до велосипеда. Я чиркнул другой спичкой, держа ее над головой, шумно промаршировал к лестнице и взошел по ней медленными, тяжелыми шагами. Я хорошо помнил дом по ночи, проведенной в нем после того, как часами искал в нем черный ящик. На верхней площадке я задержался, чтобы зажечь еще одну спичку, и громко крикнул, дабы предупредить о своем приближении и разбудить всех спящих. Когда крик замер без ответа, я остался еще более заброшенным и одиноким. Я быстро двинулся вперед и открыл дверь ближайшей ко мне комнаты, комнаты, где, как мне казалось, я когда-то спал. Мерцающая спичка показала мне, что она была пуста и давно уже стоит незанятая. С кровати была сорвана вся ее одежда, четыре стула были сцеплены вместе — два из них вверх ногами — в углу, а туалетный стол был покрыт белой простыней. Я захлопнул дверь и остановился зажечь еще одну спичку, напряженно ища слухом какого-нибудь знака того, что за мной наблюдают. Я ровно ничего не услышал. Потом я прошел по коридору, распахивая двери каждой комнаты, выходящей на фасад дома. Все они до одной были пусты, брошены, без света или малейшего следа света. Боясь стоять неподвижно, я быстро прошел все остальные комнаты, но нашел их все в том же состоянии и кончил тем, что сбежал по лестнице, охваченный все растущим страхом, и выбежал через парадную дверь. Тут я замер на ходу. Из верхнего окна по-прежнему лился свет, ясно лежа на фоне темноты. Казалось, окно находится в центре дома. Чувствуя себя испуганным, обманутым, холодным и злым, я прошагал назад в коридор, вверх по лестнице, и окинул взглядом коридор, куда выходили двери всех комнат, находящихся в передней части дома. Во время своего первого визита я оставил их все открытыми настежь, но теперь ни из одной из них не шло никакого света. Я быстро прошелся по коридору, чтобы убедиться, что их не закрыли. Все они были по-прежнему отворены. Я простоял в тишине три или четыре минуты, едва дыша и не издавая ни звука, думая, что, может быть, то, что здесь орудует, сделает какое-нибудь движение и покажется. Но ничего не произошло, совсем ничего.

Я тогда зашел в комнату, казавшуюся ближе всего расположенной к центру дома, и пробрался к окну, в темноте прокладывая путь вытянутыми перед собой руками. То, что я увидел из окна, меня болезненно напугало. Свет струился из окна соседней комнаты справа, густо лежа на туманном ночном воздухе и играя на темно-зеленых листьях стоящего тут же дерева. Некоторое время я просто смотрел, слабо опираясь на стенку; потом стал пятиться, не сводя глаз с едва освещенных листьев дерева, идя на цыпочках и не издавая ни звука Скоро спина у меня оказалась прижатой к стене, я стоял в метре от открытой двери, а тусклый свет на дереве был мне виден все так же ясно. Тогда, почти одним прыжком, я оказался снаружи в коридоре и внутри соседней комнаты. Прыжок не мог занять более четверти секунды, и все же я нашел соседнюю комнату в пыли и запустении, без жизни и без света Пот собирался у меня на лбу, сердце громко топало, голые деревянные полы, казалось, еще ныли эхом шумов, произведенных моими ногами. Я двинулся к окну и выглянул. Желтый свет по-прежнему лежал на воздухе и светил на все те же листья дерева, но теперь он струился из окна только что покинутой мною комнаты. Я почувствовал, что стою в трех метрах от чего-то невыразимо бесчеловечного, от некой чертовщины, что своим световым фокусом заманивает меня в глубину еще большей жути.