Игорь Удачин - Ковчег

В холле он повстречал слоняющегося со стаканом в руке Поэта. Если Занудина все-таки стесняло его безделье, то Поэт в подобном же амплуа выглядел уверенно и органично — это вызывало легкую зависть.

— А-а, Занудин! Мое почтение, батенька. Откуда вы?

— Да так. Вздумалось прогуляться, взглянуть на фасад.

— Ясненько… Дождь вроде бы начался. Или мне померещилось?

— Грибной такой, знаете.

Оба томно помолчали.

— Скучновато вам? Никак не найдете себе места?

— Вовсе нет, — соврал Занудин.

Поэт покачал головой.

— Вот что. А заходите после ужина ко мне! Не побрезгуйте. Проведем уж как-нибудь досуг, скоротаем времечко…

Поначалу Занудин хотел проигнорировать это приглашение, но интерес пересиливал. Своими глазами взглянуть, как живет один из «ковчеговцев», казалось затеей весьма заманчивой, и Занудин решился на визит.

Вернувшись к себе после ужина, Занудин с полчаса отдыхал, затем выкурил перед зеркалом сигарету и вышел в коридор. Остановился возле двери с табличкой «Поэт». Шмыгнул носом и постучал.

— Это вы, Занудин? — послышалось изнутри. — Проходите, я не запирал.

Откашлявшись в кулак, Занудин вошел и огляделся. Признаться, он предполагал, что окажется в апартаментах похлестче, чем те, какие достались ему. Но комната, вопреки ожиданиям, выглядела скромно обставленной и к тому же порядочно захламленной. Повсюду была разбросана скомканная исписанная бумага, валялись потрепанные книги, пустые бутылки, ковролин был изгажен сигаретным пеплом и затерт до залысин.

— Не смотрите так. Я чертовски неаккуратен, что правда то правда, — отозвался Поэт. — Не аристократ…

Поэт сидел в дальней части комнаты за письменным столом и в довольно замысловатой позе. Самое интересное — заговорив, даже не повернул головы — ситуацию он, натурально, прочитал затылком. Что-то в его руках щелкало. В следующий момент до смущенного Занудина дошло ― эксцентричный хозяин всего этого бардака занимался подстрижкой ногтей. На ногах.

— Ну что — может, в шахматы? — уныло спросил Поэт, по-прежнему не оборачиваясь. Энтузиазм в интонации если и прослеживался, то самая ничтожная крупица.

Занудин пожал плечами и что-то промямлил.

— Впрочем, у меня и шахмат-то нет… это я чего-то так, не подумавши брякнул.

Занудин продолжал топтаться на месте.

— Хотите, я вам стихи почитаю? — совсем уже тягостным тоном произнес Поэт, словно делал Занудину одолжение. В воздух взметнулся очередной обрезанный ноготь и на фоне лампового света отлил желтым…

— Почитайте, — смирился Занудин со своей участью.

— Сам написал, — подчеркнул Поэт и с вдохновением приступил к декламации:

«Ну и бредятина», — подумал Занудин, погружаясь в кресло (Поэт так и не предложил ему присесть). Пальцы машинально принялись перелистывать поднятую с пола книгу. Содержание изобиловало множеством замусоленных, неразборчивых иллюстраций с расставленными на полях птичками. Поэт тотчас же услышал за спиной шелест страниц и, впервые обернувшись, зло сверкнул линзами очков.

— Вы меня не слушаете? — процедил он сквозь зубы.

— Ни в коем случае, обязательно слушаю, — откликнулся Занудин, уронив книгу переплетом вверх: «122 способа ирригации и отсоса жидкости из полостей организма» было написано на обложке.

Занудин напряженно почесал в области нижнего позвонка. Поэт, вздохнув, продолжал:

Занудину свело челюсти от судорожной зевоты, а в горле предательски заклокотало — но к моменту, когда Поэт обернулся, он все-таки успел слепить маску благодушного внимания. Поэт грозно откашлялся.

Поэт закончил чтение опуса и с чувством глубокого удовлетворения манерно развернулся к Занудину, отложил ножницы в сторону. Поймав на себе настойчивый взгляд Поэта, Занудин понял, что тот не иначе как ждет от него чего-то. Каких-то, стало быть, слов.