Игорь Удачин - Ковчег

— Будь хорошим мальчиком и сохраняй спокойствие. Все, что ни происходит — все, хочется думать, к лучшему. Возможно, и вправду имеет смысл перевести дух, оглянуться на тот путь, что уже пройден, дабы не тащить его за собой мертвым грузом дальше. Впереди будут другие уроки, которых ты не ждешь, а я остерегаюсь прогнозировать. И как знать — не станут ли они не только новыми для тебя, но и главными в жизни… И тем не менее, освобождаясь от отжившего, расчищая место для нового или подспудно знакомого, но ранее глубоко запертого и непроявленного — будь готов к тому, что жизнь может заполнить нечто стихийное, не принимающее на себя обязательств считаться с твоими прошлыми представлениями о мироустройстве. Легко сломаться. Труднее — выстоять… — ангел-хранитель вздохнул и ободряюще улыбнулся. — А теперь ступай. Сны снами, однако сейчас ты больше нужен своей действительности. Здесь ты — вольнослушатель. Там — как-никак хозяин собственных поступков. Удачи.

С печальной покорностью Занудин кивнул в ответ. Тысячу других вопросов мог бы еще задать он Занудину-маленькому, но так и вышел из палаты, не проронив ни слова.

Тело мучительно ныло. Занудин открыл глаза и поморщился. Лоскуток влажной марли соскользнул со лба и зацепился за ухо.

Он лежал в постели, аккуратно накрытый байковым одеялом. На расстоянии вытянутой руки, на журнальном столике, в кружке дымился и распространял аромат брусники свежезаваренный чай. В комнате находились Женщина, Поэт и Даун.

— Как вы, Занудин? — поинтересовался Поэт, первым заметивший, что Занудин в сознании.

— Я упал с лестницы, да?

— Совершенно верно. Будьте впредь осторожнее — смотрите под ноги.

Протянув куцую ручонку с мелковатым, но крепеньким бицепсом, Даун заботливо освободил ухо Занудина от марли.

— Выпейте чаю, — прощебетала Женщина, подхватив кружку и подавая ее Занудину. — Он с брусникой. Но в нем еще и травы, которые очень целебны.

— Благодарю.

Занудин в три глотка выпил весь чай прямо из ее рук, после чего ощутил себя огнедышащим драконом. К губам прилипли чаинки, и, найдя это забавным, Женщина захихикала.

— Еще чаю хотите? — спросил Даун, заискивающе заглядывая Занудину в глаза.

— Чай — не водка, много не выпьешь, — объявил Поэт и принялся Женщину с Дауном из номера по-хозяйски выпроваживать. Сам, однако, задержался. — Хотите, поболтаем с вами…

Поэт долго говорил обо всем и ни о чем. О блестяще подобранной библиотеке в комнате Занудина, о приближающемся с юго-востока циклоне, о том что когда он дойдет, ни один хороший хозяин собаку из дома не выгонит, о царящих в «Ковчеге» спокойствии и размеренности жизни… Поэт был похож на заводную говорящую игрушку, остановить которую помогает только молоток.

— Ну-ну, я вижу, вас снова клонит в сон. Не буду больше беспокоить, милый друг, отдыхайте, — сжалился наконец Поэт.

— Знаете, я бы не отказался еще от чашки чая.

Поэт поглядел на Занудина как на дурачка, но тут же, словно до него окольными путями все-таки дошел смысл сказанных слов, спохватился, рьяно закивал головой, в глазах зажглись заискивающие огоньки.

— Разумеется. Я передам. Даун дежурит у двери. Ни в коем случае не стесняйтесь, будьте прихотливы. Как только что-то понадобится… Все мы желаем вашего скорейшего выздоровления.

Поэт, бодро размахивая руками, покинул комнату. Занудину принесли его чай, а потом явился дядюшка Ной. И тоже говорил много и нудно, о любой чепухе, о книгах, о проклятом приближающемся циклоне. По поводу и без повода выказывал стремление потакать капризам своего гостя, незаслуженно обиженного, а теперь еще по недосмотру и травмированного. «Они готовы нянчиться со мной как с ребенком, — задумался Занудин. — А ведь я слукавлю, если скажу, что мне так уж это не нравится…»

Старик удалился, а Занудин снова предался сну.

На этот раз ему приснилось море. Завораживающе красивое, по-вечернему багряное. Обнимая редкие скалистые гребешки, с ласковым шепотом набегал на берег прибой. Крикливые чайки падали с высоты на водную зыбь. И большой белый корабль, превращаясь в точку, уплывал за горизонт…

Так потянулись «ковчеговские» будни.

Постельный режим благотворно влиял на расшатанную психику. У Занудина все чаще возникало хорошее, подчас даже игривое настроение. А однажды — по обыкновению появившись справиться о здоровье больного и исполнить его мелкие прихоти — Даун вдруг проговорился: дядюшка Ной вообще не взимал с постояльцев платы! Этот удивительный факт Занудина тем паче раскрепостил. Выходит, он такой же дармоед, как и все остальные! Недобрый рок ох как часто выбирал Занудина своей безответной мишенью — а теперь обстоятельства решили его побаловать, по-другому не скажешь.