Игорь Удачин - Встретимся в Эмпиреях

Последние Ее слова намеренно пропускаю мимо ушей.

— А тому, что встретиться сейчас со мной вопреки всему решила, веришь? Зачем?..

Не отвечает. Я ухожу с балкона, Она тенью следует за мной.

— Я, признаться, думала, ты даже не захочешь со мной разговаривать. Захлопнешь перед носом дверь.

Останавливаюсь и оборачиваюсь к Ней. Мы стоим посреди комнаты друг против друга.

— Я не способен отвернуться от того, что мне было так дорого, хотя это и отравляет душу хуже любого яда.

Она осторожно, словно боясь нарушить какое-то зыбкое равновесие, протягивает руку и дотрагивается до моей щеки.

— Ты все такой же.

— Даже и не знаю, ударить тебя или поцеловать, — говорю я, и мне абсолютно все равно, как прозвучали эти слова.

Она продолжает гладить мое лицо. Странно, но именно сейчас старая обида — все же обида, черт! — вновь готова ожить во мне. Готова — и оживает! Больше, чем обида — только отчаяние.

В следующий момент я не вижу ничего кроме Ее губ. Они приближаются. Медленно и чарующе. Приближаются, приближаются, приближаются…

— Уходи. Сейчас же, — роняет слова мой рот вместо поцелуя.

И тут словно земля начинает ускользать у меня из-под ног. Неужели я это сказал? Неужели Я Это Сказал?!!

Она отдергивает от меня свою руку как от раскаленной докрасна чушки. В глазах — горечь и смятение. Трудно сразу поверить, что и эти глаза принадлежат Ей. Чаще мне приходилось видеть усмешку, иногда нежность, но ни разу еще я не видел в них такого…

В следующий миг Ее словно порывом ветра срывает с места. Острое миниатюрное плечико, будто махина, не вписавшаяся в габарит, задевает меня и отбрасывает со своего пути. Жестким ускоряющимся шагом Она устремляется к выходу. В доли секунды я соображаю, что сейчас грозится произойти — да и уже происходит — непоправимое. Чего я, возможно, не прощу себе никогда.

— Постой же! — успеваю схватить Ее за руку и со всей дурной силы, на какую способен, дергаю на себя.

Она пронзительно вскрикивает, сшибает меня с ног, и мы оба валимся на кровать. В нелепом барахтанье завязывается борьба.

Мое намерение — просто удержать Ее, успокоить и объясниться. Но Она устраивает мне сражение ровно сексуальному маньяку. Еще и не всякому изнасилованию так сопротивляются, это точно!

В какой-то момент Ей все же удается вырваться из моих цепких объятий, и Ее прямиком выносит к столу, на котором — разрази меня с потрохами, что я его там оставил! — преспокойно полеживал пневматический пистолет, недавний презент Демона. В общем-то, игрушка — в том смысле, что разрешения на него никакого не требовалось. Однако «игрушка» такая стреляла металлическими шариками величиной с горошину и стеклянные бутылки колотила как яичную скорлупу.

Пистолет словно сам находит Ее руку. У оружия по отношению к человеку в стрессовой ситуации, увы, есть такая злополучная и полумистическая особенность. Я вскакиваю с кровати — выстрел!.. — снова валюсь на кровать. Руками хватаюсь за лицо. Глаз, левый, как нарочно тот, что пострадал в драке с Обезьяной, заволакивает красная пелена. Второй закрывается рефлекторно. Не вижу ничего. Она разражается диким визгом, из комнаты по коридору проносится топот Ее ног, и захлопывается входная дверь.

«Неужели глаза лишился? Было бы обидно, ей-богу», — мобилизуя все самообладание, на какое способен, через силу иронизирую над своим несладким положением. На ощупь добираюсь до ванной, пускаю холодную воду и осторожно, дрожащими руками, умываю лицо. Глаз, впрочем, не болит. Или это шок?

Передо мной должно висеть зеркало. Затаив дыхание, открываю правый глаз, и… левый открывается тоже: видит! Над левым рассечена бровь — вот куда угодило. Глаз не задет. Да и по самой брови скользячкой чиркнуло. Ничего такого ужасного…

(лепечу пришедшее на ум бредовое двустишье, пытаясь привести затекающее кровью лицо в порядок).

— Да-а… бывает же…

Спустя время слышу как в дверном замке забряцал ключ — отец с работы возвращается. «Сейчас поможет не умереть от потери крови», — снова мысленно иронизирую, но уже с легкой душой. Пустив струю воды похолоднее, напиваюсь из-под крана и сплевываю в испещренную бурыми разводами раковину.

Тьфу ты — зараза липучая!