Игорь Удачин - Встретимся в Эмпиреях

— Мальчики-мальчики, своей самой большой мечты я даже не смею коснуться. Потому что ее достижение станет моим проклятием, — она на секунду замолчала. — Поэтому расскажу я вам немножко другое, но тоже очень сокровенное и созвучное.

Мы были исполнены внимания, и Виктория начала рассказывать:

— Вы не поверите, но иногда я себя просто ненавижу и думаю: «Господи, ну почему я не уродина?» — Виктория невольно рассмеялась своим словам. — Но это не мечта, конечно. Нет. — Она снова посерьезнела и продолжила: — Просто каждая девушка в тринадцать, пятнадцать, семнадцать лет хочет внимания. И я получала его от ребят в избытке.

— Разумеется. Ты очень привлекательная девчонка, Вик, — не удержался от комментария Демон. Однако Виктория сделала вид, что не расслышала его слов.

— Но позже я поняла, что их на самом деле интересую не я, как человек, а моя смазливая мордашка, мои ножки и тому подобное. Вы можете возразить, что это все чепуха. Вы — ребята. Но для меня это было болезненное открытие, поверьте. И я начала прямо-таки очищать свою жизнь от подобных поклонников как от чумы. Мои подруги, которых я по глупости своей таковыми считала, думали про меня все что угодно: что я играю в тихоню, что я лесбиянка или попросту чокнутая. Они не могли и даже не пытались меня понять. Они делали все для того, чтобы угодить под стандарт, а я наоборот — сбежать из его рамок. Я могла быть их лидером, объектом для зависти и подражания, а стала белой вороной.

Виктория остановилась и попросила воды. Мы с Демоном закурили еще по сигарете. Слива отказался.

— Но я не оглядывалась на то, что меняла, и ни о чем не жалела. Потому что уже тогда я твердо поняла, чего хочу, а что мне абсолютно претит. Считаю, я совершила самое важное для себя на тот момент ― сумела вырваться из «зоопарка», который мне навязывался. Навязывался, как я решила и с чего начала свой рассказ — моей внешностью, которая вызывала у парней только животное влечение, не оставляя места настоящему чувству. Я даже не виню тех ребят, моих сверстников… — здесь Виктория осеклась, сообразив, что и мы подпадаем под названную ей категорию, но тут же бесстрастно продолжала: — Они жертвы своего поколения, калеки времени, душевные инвалиды. Мне грустно и жалко их. Все, что им надо — вдоволь натрахаться перед уходом на войну, словно это будет иметь там какую-то цену. Но разве перед лицом смерти, задаюсь я вопросом, их хоть сколько-нибудь согреет воспоминание о такой вот «красивой победе», у которой они зачастую забывали спросить даже имя?..

Виктория вновь прервала свой рассказ, и в ее холодных до этого момента глазах блеснул огонек лукавства.

— Похоже, я начинаю наговаривать лишнего? — улыбнулась она.

— Не-ет! Что ты, Вик! — бурно запротестовали мы, но Виктория, видно, уже заранее решила проигнорировать наше чуточку переигранное возмущение и перейти к последнему аккорду своего повествования.

— Проще говоря, моя мечта — найти человека, которому я буду нужна не из-за своей внешней оболочки, а потому что я такая, особенная для него. Со всеми своими мыслями, причудами и мечтами. Другими, маленькими мечтами. Все.

— У тебя уже есть по крайней мере четыре таких человека: твоя мама и мы, — сказал я и тут же подумал, что хуже бы точно не стало, если бы и промолчал.

— Мама и вы — самое хорошее, что есть у меня сейчас в жизни. Но это все-таки другое, Гоголь. Ты же понимаешь.

— Понимаю, Вик, — поспешил согласиться я.

Не буду в подробностях пересказывать, как мы по очереди поклялись помогать друг другу в осуществлении мечты каждого, как по предложению Демона (с его известной тягой к выразительности всего, к чему он становился причастен) провозгласили с этого момента себя Воинами, пошедшими по пути своей новой жизненной цели; отметили неувязку с якобы обязательным смертельным финалом, которому кроме как в сценарии все того же Демона нигде больше места не находилось, и решили, что все само вскоре встанет на свои места. Время, без сомнения, даст ответы на все наши вопросы. А если и не на все, то на многие из них уж точно.

Даже и не вспомню, как получилось, но возвращались в тот вечер из парка мы с Демоном вдвоем. Наверное, Слива проявил редкую для себя расторопность и повел провожать Викторию домой «огородами». Ну, не суть важно.

Идем. Демон завел разговор первым.

— Неужели все это без балды — все, о чем мы сегодня договорились? А, Гоголь?

У Демона такой вид, будто он спит на ходу, и в связи с этим вопрос его выглядел достаточно условным.