Андрей Мелехов - Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона

Лавочник-ливанец, который когда-то и привёл Бородача в мечеть клерика, мечтающего о джихаде, был общителен и даже, прямо скажем, болтлив. Это его качество особенно проявлялось, когда он нарушал одно из правил ислама и позволял себе опрокинуть пару-тройку порций обжигающего напитка, называемого виски. Обычно подобным образом он грешил в непритязательном заведении с обшарпанной вывеской начала 80-х, когда-то гордо гласившей красными неоновыми буквами «Babylon» («Вавилон»). За двадцать прошедших лет три последние буквы перегорели и в ночи двусмысленно светилось лишь «Baby» («Малышка»). Так здесь и называли эту грязноватую, но популярную харчевню. Популярность основывалась на низких ценах, соблюдении одного запрета — есть свинину — и полным несоблюдением другого — пить спиртное. Посетители с характерным акцентом коротали время за потемневшими от времени и жира пластиковыми столами. Под потолком медленно, как и полагается на Востоке, крутился вентилятор времён первой высадки на Луне. На его загаженных лопастях спали нисколько не потревоженные движением жирные мухи. Тут-то, вдали от мечети и семьи, наш лавочник, как всегда окосевший уже после второй порции ячменного самогона, в один прекрасный вечер рассказал о бородатом незнакомце, похожем на «сам знаешь кого». Почтенный собеседник, дружелюбно кивавший головой в такт непрерывному потоку речи пьяного торгаша, не стал выяснять подробности указанной встречи. Честно говоря, он не особенно-то и поверил болтливому толстяку, имевшему прочную репутацию бессовестного вруна. Но, будучи по происхождению ливанским избранным и сотрудничая с Институтом на добровольной основе в качестве помощника-«саяна», он всё же передал услышанную информацию куда надо.

Посланный вскоре после этого молодой человек из местной резидентуры Моссада топтался возле мечети уже второй день и опасался, что бдительный мулла может наконец вызвать полицию, которая проверит его личность. Почти неизбежным следствием этого стал бы газетный скандал и очередная публичная дискуссия на тему активности спецслужб избранных на территории Объединённого Королевства. Вдобавок, молодому человеку было жалко своего времени, так как в душе он подозревал, что ничего, кроме мозолей от обуви не по размеру, он здесь не добудет. Уже собираясь зайти в мечеть, где вот-вот должна была начаться молитва, он обернулся и поднял глаза. И тут на него натолкнулся пожилой араб с добрым взглядом и удивительно знакомым лицом. Агент Института непроизвольно открыл рот: старик в традиционном бедуинском плаще был как две капли воды похож на главного врага всего свободного мира и страны избранных. Рука молодого человека непроизвольно потянулась к пистолету, но он тут же одёрнул себя: во избежание всё тех же скандалов оружия-то у него с собой и не оказалось.

Бросив дружелюбный взгляд на лицо молодого человека, старик пробормотал по-арабски обычное витиеватое извинение, а потом, к полному изумлению уже и так ошарашенного неожиданной встречей агента Института, остановился, приложил необычайно тёплую ладонь к его плечу и сказал:

— Мир тебе, человек Книги!

Услышав это традиционное для раннего ислама обращение к избранным, «человек Книги» обмер от страха. Он не просто случайно наткнулся на самого опасного террориста планеты. Вдобавок тот откуда-то знал, кто он такой! Взгляд моссадовца заметался по сторонам, ожидая увидеть выбегающих из тёмных подворотен людей в чёрных масках с кинжалами и пистолетами в руках. Но ничего страшного не произошло, а Бородач, ещё раз приветливо кивнув ему, заторопился в мечеть на призывный глас муэдзина со специально записанного компакт-диска. Через некоторое время, после доклада на конспиративной квартире о своей встрече и внезапном разоблачении, агент пошёл принять душ. Ему требовалось срочно смыть пот жаркого лета и испытанного ужаса. Автоматически посмотрев на своё отражение в зеркале ванной комнаты, он в который раз за этот неудачный день вздрогнул и повернулся, чтобы получше разглядеть свою руку. Нет, он не ошибся — у него действительно исчезло огромное родимое пятно на плече, которое он помнил так же долго, как и самого себя. Он потрогал участок теперь абсолютно чистой смуглой кожи и, как ему показалось, вновь почувствовал тепло ладони пожилого араба. Агент тихо обратился к Адонаю. Его молитва оказалась бы ещё более жаркой, если бы он знал, что исчезнувшее родимое пятно три недели назад превратилось в злокачественную опухоль и начало стремительно давать метастазы.